Рамакришна И Его Ученики
Шрифт:
– О Нарен, неужели ты все еще не убежден? Тот, кто однажды был рожден как Рама, снова был рожден как Кришна, живет сейчас как Рамакришна в этом теле – и отнюдь не в твоем ведантическом понимании.
Словами «не в твоем ведантическом понимании» Рамакришна, конечно, подчеркивал, что говорит о себе не как об Атмане по сути, ибо каждое существо и каждый предмет есть Атман, согласно философии веданты. Рамакришна открыто объявлял себя аватарой и реинкарнацией предшествовавших ему аватар.
На протяжении всего воскресенья 15 августа Рамакришна явно уходил. Пульс у него был неровный, а незадолго до сумерек он начал дышать с трудом. Тем не менее
– Послушай, я будто куда-то удаляюсь, как сквозь воду, куда-то очень далеко.
Когда Сарада заплакала, он продолжил:
– Не надо тревожиться. Ты будешь жить той жизнью, которой уже давно живешь. Нарен и другие присмотрят за тобой. Они будут так же добры к тебе, как были добры ко мне. Позаботься о дорогой Лакшми…
Вечером его пытались накормить жидкой пищей, но он почти не мог глотать. Его стали обмахивать опахалом, он погрузился в самадхи, и тело его оцепенело. Ученики боялись, что это уже конец. Однако к полуночи он пришел в сознание, заявил, что очень голоден, и, ко всеобщему изумлению, без видимого дискомфорта съел целую тарелку каши. Еда как будто подбодрила его. Нарен посоветовал постараться поспать. Но Рамакришна трижды возгласил имя Кали таким ясным и звонким голосом, какой должен бы быть ему не по силам. После этого он стал как бы засыпать. Он лежал в спокойной и удобной позе, так что Нарен спустился вниз вздремнуть.
Вдруг по телу Рамакришны пробежала дрожь, и встопорщились волоски. Глаза глядели на кончик носа. На лице играла улыбка. Рамакришна был в самадхи. Это произошло в две минуты второго, в ночь на понедельник 16 августа.
Рамакришна ушел в махасамадхи – в конечное состояние самадхи, в котором познавший Брахман оставляет физическое тело. Однако окружающие не сумели – и не желали – распознать махасамадхи. До утра они сидели и наблюдали за ним с постепенно исчезающей надеждой. Появились Гириш Гхош и Рам Чандра Датта, а когда занялось утро и весть распространилась по Калькутте, к ним присоединилось множество других. Вишванатх Упадхьяя отказался сдаться. Он заявил, что чувствует тепло, идущее от тела, и принялся растирать спину. К полудню приехал доктор Саркар и после осмотра сказал, что, по его мнению, смерть наступила всего полчаса назад.
В пять часов пополудни тело Рамакришны снесли вниз и положили на кровать. Оно было обернуто в одежды цвета охры, убрано сандаловой пастой и цветами. По предложению доктора Саркара была сделана та фотография, о которой я писал в предыдущей главе. Часом позднее под звуки религиозной музыки тело было перенесено на близлежащий гхат сожжения в Баранагоре на берегу Ганги. Тело было сожжено почти напротив того места, где на другом берегу будет возведен великий храм Белур Матха, монастыря Рамакришны.
Но провожавшие в тот вечер Рамакришну не могли видеть ни тот храм, ни прочие величественные здания, высящиеся на другом берегу, которые заверили бы их, что слово и дело Рамакришны будет продолжено грядущими поколениями. Было допето последнее песнопение, догорел погребальный костер, и душная летняя ночь опустилась на безразличный город и на непостоянные воды. Во плоти Рамакришна ушел от них, не оставив ничего более ощутимого, чем пепел, который Шаши собрал в медную урну. Они были наедине со своей утратой.
Но, возвращаясь с гхата сожжения, ученики не лили слезы. Все они знали, чему посвящены их жизни, знали, что теперь не могут
21. ВСЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
В тот же вечер, как того требует индусский обычай, Са-рада-деви в знак вдовства села снимать с себя украшения. Она уже принялась было за золотые браслеты, но перед ней появился Рамакришна – каким выглядел до болезни. Взяв Сараду за оба запястья, Рамакришна спросил:
– Зачем ты снимаешь украшения замужней женщины? Неужели ты веришь, что я мертв?
И Сарада продолжала носить браслеты. Через несколько дней Баларам Бос купил белое сари без цветной каймы – по традиции, вдова должна одеваться только в белое – и поручил Голап-ма, приятельнице и почитательнице Сарады, передать его ей. Той было тяжело и неловко выполнять поручение такого рода, напоминающее столь грубо-осязаемо Сараде об ее утрате. Однако, зайдя к Сараде, Голап-ма увидела, что та успела отрезать широкую алую полосу на своем сари, оставив лишь узенькую каемочку. До конца своих дней Сарада ходила в сари с узкой красной каемкой, но чисто-белое так и не надела.
Примерно неделю спустя после смерти Рамакришны Нарен и один из мирских учеников по имени Хариш стояли у пруда в коссипорском саду. Было восемь часов вечера. Вдруг Нарен увидел, что со стороны ворот по дорожке к ним приближается фигура, закутанная в светящиеся одежды. Нарен спросил себя, не Учитель ли это, но ничего не сказал Харишу, боясь, что просто галлюцинирует. Но тут Хариш воскликнул хриплым шепотом:
– Что это?
И Нарен крикнул:
– Кто там?
На его крик прибежали из дому другие, но светоносная фигура растаяла у жасминового куста, ярдах в десяти от того места, где они стояли.
Таковы были знамения духовной поддержки. Материальные же перспективы выглядели куда менее обнадеживающе. В конце августа истекал срок аренды дома в Коссипоре. Ни Рам Чандра Датта, ни другие последователи Рамакришны из тех, что постарше, не видели резона в ее продлении. Нет никакой нужды, говорили они, тратить такие деньги на дом для молодых учеников. К чему им вообще жить вместе? Не лучше ли разойтись по домам и жить, как подобает добропорядочным верующим индусам, исполняя семейный долг?
Осуждать эту точку зрения не стоит. Они не могли знать о намерениях Рамакришны основать монашеский орден; его наставления молодым монахам и вручение им монашеских одеяний держались в секрете. К тому же сама идея монашеской организации была чужда бенгальцам того времени – монахи представлялись одиночками, странствующими и живущими порознь.
19 августа Рам Чандра и его группа собрались и выработали планы на ближайшее будущее. Поскольку дом в Коссипоре больше не арендовался, то Сараде-деви негде было жить. Решили, что она отправится в паломничество, что поможет ей и легче перенести горе. Пепел Рамакришны будет временно храниться в садовом доме в Канкургачи – восточном предместье Калькутты. Этот дом был приобретен Рам Чандрой по совету Рамакришны, чтобы желающие собирались в нем для медитации и религиозных песнопений, посещения же самого Рамакришны придали этому дому некий ореол святости. Что же до учения Рамакришны, то его предполагалось распространять обычными методами – через публичные лекции, книги и статьи в журналах.