Рамакришна И Его Ученики
Шрифт:
Вначале даже молодые ученики неохотно соглашались с Нареном – им казалось, что он излишне строг. Но потом открылось, что кое-кто на самом деле пытается изобразить внешние симптомы самадхи и подражать движениям танцующих в экстатическом состоянии. Нарен спорил с чересчур пылкими последователями Рамакришны, уговаривал их не морить себя голодом, а нормально есть, стараться контролировать свои чувства, а не культивировать истерию. Результатом стало возрастание духовности и уменьшение ее демонстраций. Нарен прибегал и к более суровому лечению – он так высмеивал духовные ужимки, что общий смех возвращал не в меру ретивых к здравому смыслу.
В период жизни на улице Шьямпукур Рамакришне было видение: он расхаживал
Гириш Гхош так высказался об этих ограничениях:
– Почему ж не попытаться, но только невозможно помешать людям видеть Учителя, поскольку в этом весь смысл его нисхождения на землю.
Что же до самого Рамакришны, то он продолжал говорить о Боге со всеми и с каждым, кто только допускался в его комнату. Однажды он наставлял молодого человека в выборе наилучших поз для медитации на Бога, обладающего формой, и на Бога, формы не имеющего.
– Но другие позы я не могу тебе показать, – добавил Рамакришна, – стоит мне только принять позу, как мой ум уходит в самадхи, а в теле поднимается витальная сила. От этого у меня еще сильней болит горло. Поэтому доктор особенно возражает против самадхи.
– Но зачем же вы мне показывали позы? – в ужасе вскричал молодой человек. – Вам же нельзя! Не нужно было это делать!
– Знаю, знаю, – ответил Рамакришна, – но я должен был тебе что-то показать.
Во время одного из посещений Стар-театра в 1884 году Рамакришна расхвалил актрису, исполнявшую роль юного Чайтаньи. В конце спектакля Рамакришна погрузился в самадхи, и актриса воспользовалась этой возможностью, чтобы склониться к его ногам и коснуться их. С тех пор она была его пылкой последовательницей и считала Рамакришну воплощением Бога. Узнав, что он болен, она решила обязательно повидать его.
В те времена в Бенгалии актрисы считались ничем не лучше проституток – в Англии подобное предубеждение просуществовало по меньшей мере до начала XIX века. Поэтому нечего было и надеяться, что строгие молодые монахи позволят актрисе войти в дом. Но актриса обратилась за помощью к одному из последователей Рамакришны по имени Калипада Гхош. Калипада был близким другом Гириша Гхоша, так же, как и Гириш, верил, что Рамакришна есть воплощение Бога, что болезнь его – просто игра, а потому немыслимо, чтобы ему повредило чье-то прикосновение, даже и нечистое. Он нарядил актрису в мужской европейский костюм – какие тогда были модны среди бенгальской молодежи – и переодетую привел ее в дом на улице Шьямпукур. Им удалось пройти в комнату Рамакришны, когда он был один. Калипада сразу же сказал ему, кто на самом деле этот юноша. Рамакришна от души расхохотался и похвалил актрису за отвагу и преданность. Он дал ей духовное наставление и позволил коснуться лбом своих ног. Когда Калипада увел актрису, Рамакришна с таким удовольствием рассказал ученикам, как их надули, что никто из них не смог рассердиться.
Тем временем
Коссипорский дом был окружен приятным садом акра в четыре с половиной. Сад был фруктовый, там росли манго, хлебные деревья и личи, был и огород, и еще – два пруда, маленький и побольше. Сам дом был двухэтажным и куда более поместительным, чем прежний на улице Шьямпукур.
Вивекананде всегда хотелось, чтобы дом стал собственностью Ордена Рамакришны. Орден в 1946 году наконец приобрел этот участок, но дом к тому времени уже разваливался. Впоследствии он был снесен и заменен новым, выстроенным так, чтобы как можно больше походить на тот, в котором жил Рамакришна.
Поскольку коссипорский дом стоял далеко от тех калькуттских кварталов, в которых жили молодые ученики, то Нарен решил, что всем надо поселиться здесь – иначе трудно будет дежурить по ночам возле Рамакришны. Ученики согласились с планом, хотя их родители и опекуны были решительно против. Таким образом, они впервые делали сознательный выбор между жизнью домашней и жизнью с Учителем, по сути, они делали первый шаг к отречению от мира. Сам Нарен был еще менее свободен в выборе, чем его братья монахи, – после смерти отца на нем лежала ответственность за содержание семьи. В те дни он еще рассчитывал, что станет адвокатом и будет зарабатывать на мать и братьев – он скоро откажется от этих планов, – но тогда он еще готовился к экзаменам. И все же в Коссипор он переехал, сказав себе, что как-нибудь выкроит время и для занятий.
Его присутствие было безусловно необходимым. Другие ученики все чаще обращались к нему за советами и указаниями. Вполне понятно, что многих мучили сомнения. Они обрекали себя на новый, неизведанный образ жизни – что будет с ними? Действительно ли они желают стать монахами? Могут ли они с уверенностью сказать, что знают больше своих отцов, твердивших им, что это чистое безумие? А тут еще Учитель, на которого они привыкли взирать как на существо высшего порядка, тает на их глазах… Каким-то образом распространился слух, что его ужасная болезнь заразна, и кое-кто из них уклонился от своей очереди дежурить. Нарен выяснил, в чем причина страхов, и силой всех заставил войти в комнату Учителя. В углу стояла чашка с остатками недоеденного им супа, края чашки были испачканы слюной. Нарен без колебаний взял в руки чашку и допил содержимое.
Как-то ночью Нарену не спалось. Обнаружив, что не спит и Сарат, и кто-то еще, он предложил:
– Давайте покурим в саду. Прогуливаясь по саду, Нарен сказал:
– Учитель очень тяжело болен – кто знает, возможно, он решил покинуть свое тело? Давайте постараемся поэтому как можно дальше продвинуться в духовном развитии – служением ему, медитацией и любовью к Богу. Иначе мы не простим себе, когда он нас оставит. Или мы отложим обращение к Богу до той поры, пока не будут удовлетворены наши мирские пожелания? Посмотрите, как мы впустую тратим время, как пролетают дни! Мы все сильнее запутываемся в сетях желаний – и они погубят нас. Давайте возьмем и откажемся от всех желаний!