Рамакришна И Его Ученики
Шрифт:
Несмотря на малолетство, Гададхар тоже сильно переживал кончину отца. Малыш теперь проводил больше времени в одиночестве и в задумчивости, все более осознанно старался поддержать мать. Именно в это время он взял в привычку захаживать к паломникам в дом, где они останавливались на отдых по пути в Пури или обратно после посещения знаменитого храма. Гададхар слушал их разговоры, участвовал в общей медитации. Он приносил паломникам еду, старался услужить и наблюдал за ними. Незамутненный детский взгляд видел не только хорошее в одних, но и плохое в других. Всю свою жизнь он будет высмеивать показную святость и лицемерие.
Иногда он возвращался от паломников натертый
– Смотри, мама! – закричал он. – Я теперь монах!
Чандра страшно перепугалась – она слышала рассказы о том, как монахи сманивают с собой маленьких мальчиков, прельщая их разговорами о странствиях. Но Гададхар поклялся, что не оставит мать, а потом и сами монахи, прослышав о том, что она их опасается, пришли с заверениями, что отнюдь не собираются уводить из дому такого маленького ребенка.
Примерно в это время Гададхар испытал второе духовное переживание. У деревни Анур, милях в двух от Камарпуку-ра, было место, считавшееся владением богини Вишалакши, дословно: Большеглазой. Владение это расположилось в открытом поле, не окруженное никакими стенами – какая в них нужда. Богиня, как полагали, в особенности благоволила беднякам и бродягам. Ее любимцами были и пастушата из близлежащих деревень. Паломники побогаче оставляли в святом месте медные монетки и сласти, а пастушата таскали их, чем забавляли богиню. Нашелся, однако, богач, который выстроил в святом месте храм Вишалакши. Сласти и деньги оказались под замком, и детвора их больше не могла таскать. Богиня подала знак неудовольствия тем, что заставила стену храма сильно растрескаться. После этого случая, как только кому-то приходило в голову отстроить храм, Вишалакши являлась к нему во сне и строго предупреждала, что этого делать не нужно.
Однажды женщины из Камарпукура отправились через поля к святому месту с подношениями для богини. Гададхар, или Гадай, как его звали в деревне, увязался с ними. Поначалу женщины не хотели его брать, понимая, что для ребенка путь не близкий, но с другой стороны, он был так занятен, знал столько историй и пел таким приятным голоском, хоть и был еще мал. Одна из женщин потом будет говорить о его голосе: «Прямо в душу он мне запал!»
Итак, женщины отправились в путь со смехом, с песнями, и прелестный веселый малыш распевал вместе с ними. Внезапно Гадай смолк, будто онемел. Его тело напряженно застыло и только по щекам катились слезы. Женщины перепугались, они решили, что у ребенка солнечный удар. Побежали к ближнему пруду за водой, стали брызгать, но ничего не помогало.
Среди женщин была старая Прасанна, вдовая сестра Дхармадаса Лахи, отличавшаяся замечательной проницательностью. Она одна из первых заговорила об особом предназначении мальчика, а спустя несколько лет сказала ему:
– Что бы ты ни говорил, ты не просто человек.
Гадай на эти ее разговоры отвечал лишь нежной улыбкой и старался сменить тему.
А тут Прасанна предположила, что в мальчика вселилась сама богиня Вишалакши. Она стала взывать к ребенку, будто действительно обращалась к богине; ее поддержали остальные женщины:
– Матушка Вишалакши, – молили женщины, – спаси и оборони нас, прояви милосердие!
Через минуту-другую Гадай пришел в себя. Как и в прошлый раз, он себя отлично чувствовал и всех уверял, что ничуть не устал. Повеселевшие женщины продолжили путь к святому месту.
В девять лет Гадархар прошел церемонию посвящения, называемую упанаяна, которую можно сравнить с обрядом конфирмации у христиан и иудеев. Во время упанаяны мальчика учат особой ведической молитве – гаятри – и надевают на него священный шнур, что делает его полноправным индусом. В Бенгалии священный шнур надевают только маленьким брахминам. До получения шнура мальчик еще не считается брахмином – он шудра. Шнур дает ему право участвовать в ритуальных молениях и возлагает на него обязанность соблюдать строгие правила чистоплотности, правдивости и диетических ограничений. Теперь он называется «дважды рожденным», так как прошел через духовное рождение.
Один из обрядов упанаяны заключается в том, что мальчик – который как бы становится на время монахом – в течение трех дней просит подаяние, собирает полученную пищу в мешок. Подавший нищему играет в обряде важную роль. Дхани, дочь кузнеца, помогавшая Чандре при родах Гададхара, давно уговаривала мальчика разрешить ей подать ему милостыню, с тем чтобы в ответ он, как положено обычаем, назвал ее матерью. Гадай пообещала ей эту высокую честь.
Однако, когда перед самой церемонией Гададхар сказал старшему брату о своем обещании, тот воспротивился – по обычаю, первый, кто подаст милостыню, должен быть по касте равным матери ребенка, а Дхани была из касты кузнецов. Гададхар стоял на своем, утверждая, что не может нарушить слово, потому что неправдивость лишит его возможности надеть священный шнур. Обратились к Дхарма-дасу Лахе. Тот пришел к заключению, что мальчик прав, и Дхани удовлетворила свое заветное желание.
Примерно в то же время в доме Дхармадаса собрались ученые пандиты. Их созвали для участия в шраддхе, в ритуале, который совершают по умершему на следующий день после завершения семейного траура. Пандиты собрались, они рассуждали о священных текстах, и между ними разгорелся жаркий спор. Предметом спора была замысловатая богословская тонкость, но поскольку дело происходило в Индии, то послушать ученых людей собралась вся деревня, включая Гадай и его ровесников. Мальчишки, конечно, не понимали ни слова из того, что говорилось, они потихоньку пересмеивались и передразнивали возбужденную жестикуляцию спорящих. Один только Гададхар внимательно слушал, а потом, обратившись к одному из пандитов, спросил:
– Но разве ответ, который вы все ищете, не в том, что…
К полному изумлению богослова, десятилетний деревенский мальчишка убедительно и ясно изложил свое мнение по обсуждавшемуся вопросу. Пандит повернулся к другим, повторил сказанное Гададхаром, и все согласились с тем, что это и был ответ. Пораженные пандиты уставились на ребенка, один взял его на руки и благословил.
Этот случай хорошо известен и подтвержден. Много лет спустя его рассказывали Сарадананде и сам Рамакришна, и присутствовавшие при этом крестьяне. Однако Макс Мюллер поставил историю под сомнение на том только основании, что она сильно напоминает случай из жизни Иисуса из Назарета. Во второй главе Евангелия от Луки сказано:
«…каждый год родители Его ходили в Иерусалим на праздник пасхи.
И когда Он был двенадцати лет, пришли они также, по обычаю, в Иерусалим на праздник.
Когда же по окончании дней праздника возвращались, остался Отрок Иисус в Иерусалиме, и не заметили того Иосиф и Матерь Его.
Но думали, что Он идет с другими. Пройдя же дневной путь, стали искать Его между родственниками и знакомыми.
И, не найдя Его, возвратились в Иерусалим, ища Его.
Через три дня нашли Его в храме, сидящего посреди учителей, слушающего их и спрашивающего их.