Рамаяна по-русски
Шрифт:
– Можно с этого момента поподробней? – осведомился Алексей.
– Он появился в наших краях несколько недель назад. Пришёл ко мне, долго извинялся за беспокойство, притащил в подарок кучу негодной пищи…
– Это какой же? – проявил интерес Ромкин брат и телохранитель.
– Да сало там, колбасу сырокопчёную, бочку тушёнки на 200 литров… короче, еду для собак и дикарей.
– Наверное, я – дикарь, – произнёс Лёха, сверкая глазами, в которых отразилось желание вкусить – и прямо сейчас! – негодной для Совершенных пищи.
– Не проблема, в пещере за висящей шкурой – кладовка. Вира там
– Вира жил в твоей пещере? – удивилась Света.
– Не будем перебивать! – призвал к тишине Ромка своих товарищей, – пусть уважаемый Агастья поведает историю полностью! Тем паче, что у меня крыша уже совсем набекренилась от происходящего.
– Ага, и у меня бекрень порядочный, ну, прямо до неприличия! – проявил солидарность Лёха.
Короче, из-за леса, из-за гор пришёл в край мирных отшельников нормальный такой леший ростом 2 метра 95 сантиметров и весом чуть больше 400 килограммов. Для ракшасов, которые по жизни, если не было человечины, потребляли только крупную дичь, а в голодные годы волками и лисами не брезговали, появление на закрытой молитвенным бандханом территории аскетов было делом, говоря языком дипломатов, не совсем обычным. Лёха бы в этом случае сказал: «На хрена он к вам припёрся?» – и подобная фраза сути дела ни на йоту бы не изменила. Но Лёха так только подумал, а Агастья, отключив своё внимание от посторонних Лёхиных думок, продолжил рассказ.
Пришёл ракшас прямо к Агастье, бухнулся ему в ноги, положил перед святым всю снедь, что приволок – самое дорогое, понимаешь ли! – и попросил помощи.
– Чем я могу тебе помочь, богатырь, пришедший из-за гор Алатырских? – удивился Агастья. – Видимо, ты ошибся! Мы, живущие тут, – мирные отшельники, поклоняемся Создателю, которого на юге именуют Творцом Свар Шри Брахмой, а мы по простоте своей кличем Сварогом. Войн мы не ведём, интриг не плетём, братков своих за бабульки не мочим, а только совершаем аскетические подвиги во славу Сварога. По понятиям это – никчёмный мазохизм, толку от которого – ноль без палочки. Помочь тебе я ничем не могу, так что, мил дружок, ступай, откудова пришёл, и живи себе спокойно.
– Нет! – завопил ракшас. – Не гони меня, добрый человек, а не то башку тебе оторву и оскверню твой алтарь – мало не покажется!
– Экий ты, право, безобразник! И как не совестно?! Такие слова говоришь, что и помогать тебе не хочется. Шёл бы ты с миром – мир, он, большой. Шёл бы, да не возвращался.
– Некуда мне идти, дедушка Агастья! – захныкал ракшасище. – Буду я при тебе жить.
Тут Агастья взмолился:
– Господи! И на кой мне этакий внучок на старости-то лет? Мне ж с ним порядочных людей в гости не пригласить будет: больно уж лико у него поганое! Да и воспитан он явно не гувернёром из Парижа. Что делать? Подскажи!
Агастья обратил взор к небесам. Брахма, отодвинув в сторону грозовую тучу, размером и формами до мельчайших подробностей напоминающую Тульскую область с просинью Ясной Поляны аккурат по центру, выглянул и крикнул:
– Вира, сынок! Чё ты, ёлки, литературу разводишь? Ты толком говори! – а, обращаясь к аскету, сменил человеческий тон на вежливый: – Вы уж, уважаемый, мальчонке моему подсобите, чем можете. В долгу не останусь! – перекрестился не в ту сторону – и исчез, будто его и нету, как умные-то люди сказывают.
– Так ты от Самого? – сменил игнор на милость аскет аскетов.
– Ну, дык, – словно оправдываясь, кивнул ракшас, в извиняющемся жесте разводя ручищи в стороны, и добавил: – а что лико у меня не с обложки глянцевых журналов, так на то воля моего папаньки: таким уж он меня создал.
Агастья хотел ответить: «Вот он создал, он пущай и воспитывает», – но вслух произнёс:
– Милый ты мой! Дак чё ж ты сразу-то не сказал? Да я ж для тебя – всё, что попросишь! Хоть прям сейчас!
Он обнял громилушку, облобызал трижды по антисанитарному народному обычаю и сказал:
– Ну! Проси!
Вира потупился и ковырнул пальцем землю. Вывороченный ком земли шлёпнулся в костёр и похоронил его навечно.
– Что же ты не просишь? – удивился Агастья.
– Я стесняюся, – едва слышно пробормотал ракшас.
Агастья чуть было не пришёл в замешательство, но Сварог, появившись ещё на миг, убеждённо заверил его:
– Да он скажет! Попривыкнет – и всё, как есть, расскажет. Вы его только не дёргайте лишний раз: он у меня малость неадекватный.
– Не вопрос, – согласился Агастья. – Если честно, Господи, мне и спешить-то особо некуда.
– Это я знаю, – кивнул Творец Свар, – поэтому к тебе и обратился. Цени доверие! – и пропал окончательно. Только его и видели.
Однако, инфа, которую озвучил сын Божий Вира, переполнила сердце Агастьи священным трепетом и ещё более непоколебимой верой во всемогущество Отца Небесного.
Вира сказал:
– Все мы – дети Бога Всемогущего. Все от Брахмы до червя…
– Ты хочешь сказать, – задал вопрос Агастья, – что Сварог – сын самому себе?
– Не упрощай, аскет, – улыбнулся Вира. – И не усложняй. Есть Разумная Сила, которая не нуждается в форме. Она выше формы. Вне формы. Она выносила и дала жизнь всему, как Мать даёт жизнь ребёнку. А зачал этот мир Отец, наблюдающий творение, как проявление Любви Матери. А когда детишки эволюционировали, они приняли формы мыслящих существ. Так не нуждающаяся в форме Мать создала богов согласно насущной необходимости. Понимаешь? В другой Вселенной они могли принять иные формы. Сосуд может иметь любую конфигурацию: кубическую, тетраэдрическую, хаотическую, цилиндрическую, конусообразную и тэ дэ. Но сосуд в любом случае способен хранить воду. Так и боги – всего лишь персонификация наших представлений об Идеале, а Живая Истина – одна.
– Может быть, ты и читать умеешь? – спросил с почтением Агастья.
– А как это? – удивился Вира.
Агастья тряхнул головой, отгоняя наваждение, и, придя в себя, произнёс:
– Что это такое я сказал?
– Неважно, наверное, обычный глюк, – отмахнулся Вира от ненужной темы. И продолжил: – Ты чувствуешь Нездешний Ветер, аскет?
– О да! – Агастья улыбнулся, вернув внимание на почву знакомых ассоциаций.
– Так вот, я попросил у Ветра, как ребёнок просит у родителей, исполнения моего желания. Ветер сначала не хотел его исполнять, видимо, давая понять, что вряд ли я прошу то, что мне действительно необходимо.