Ранчо смерти

Пратер Ричард Скотт

Мне потребовалось минут десять, чтобы приблизиться к Гарбену, хотя эти минуты показались часами. Достаточно сказать, что испытания, выпавшие надолго моего зада, были вовсе не шуточные, ибо, подпрыгивая в седле, я его здорово отбил.

В конце концов я достаточно приблизился к Гарбену, так как моя лошадь оказалась гораздо резвее, и стало ясно, что скоро мы его нагоним. Гарбен повернулся в седле и, подняв правую руку, протянул ее в мою сторону. Блам. Пуля просвистела в нескольких дюймах от моей головы. Я быстро нагнул голову и нашарил рукой магнум, который был у меня в кобуре.

Блам. Это снова выстрелил Гарбен. Когда он обернулся и прицелился, я ясно увидел его лицо. На этот раз на нем не было никаких темных очков. Я вытащил пистолет, прицелился в Жюля и нажал на спусковой крючок. Револьвер дернулся у меня в руке. Я обнаружил, что стрелять с лошади все равно, что во время столкновения на шоссе. Совершенно невозможно точно прицелиться. Я промазал, должно быть, ярда на три. Просто смешно. Гарбен снова выстрелил. Я тоже, пригнувшись к шее лошади. Странное чувство охватило меня. Будто все это происходило в кино. В каком-то дешевом кинофильме. В нем участвовали мы с Жюлем. Я преследовал кинематографического злодея на пустынных равнинах. О том, что это злодей, свидетельствовало черное сомбреро. А я? О, я был великолепен в одеждах благородного героя, и на мне было белое сомбреро.

Я воображал, как стрекочут камеры, запечатлевая профиль героя. Я чуть приподнял голову, слегка выпятил свой мужественный подбородок, прицелился и выстрелил. Потом, тщательно прицелившись, я снова выстрелил. Клик, услышал я негромкий щелчок. Не может этого быть, подумал я. Клик. Либо кончились патроны, либо у меня опять началось что-то с головой. Должно быть, это что-то с головой. В кино патроны никогда не кончаются. Клик!

Не может быть! Ведь если мой револьвер пуст, злодей убьет меня! Клик-клик-клик. Этот поганый револьвер в самом деле был пуст!

А ведь я уже быстро нагонял злодея. Абсолютно уверенный в том, что в последней серии Правосудие должно свершиться, я был уже всего в десяти футах от Жюля. Вот он повернулся в седле, держа поводья в левой руке, а в правой – большущий пистолет, который он с потрясающей точностью нацелил мне прямо между глаз. До этого момента меня его телодвижения не волновали. Но теперь они меня сильно встревожили.

Я видел, как его лицо искривилось в дьявольской усмешке.

Он нажал на спусковой крючок. Выстрелил. Клик. Какая накладка! В обоих револьверах кончились патроны. Ну, как вам это понравится? Кто же ответит за это безобразие?

Я швырнул в него свой револьвер и не попал. Он швырнул в меня свой и попал. Все пропало! Револьвер угодил мне прямо в голову, и меня обуял жуткий гнев. Я испустил дикий вопль. И его лошадь свалилась.

Если быть честным, то его лошадь упала, разумеется, не от моего крика, хотя был он довольно жутким. Дело было в том, что, швыряя в меня револьвер, Жюль нечаянно рванул повод, лошадь метнулась влево и налетела на какую-то кочку, покрытую колючками, и рухнула вниз. Жюль вылетел из седла, покатился по земле, потом вскочил на ноги.

Теперь он был мой. Я испустил еще один жуткий вопль и, растопырив руки, чтобы схватить его, прыгнул с лошади.

Трынк, – услышал я. Это сломалась моя нога. Огромная невидимая рука ухватила Жюля и быстро уволокла его от меня. А потом кто-то ткнул меня прямо физиономией в пустыню. Вернее, пустыня сама полетела вверх и ткнулась мне прямо в нос. Что за черт? Меня, как плуг, тащило по песку, и я оставлял за собой глубокую борозду. Жюль куда-то исчез.

– Стой, черт побери! – заорал я. – Стой!

И тут моя лошадь понеслась прочь, в стремени у нее застряла моя оторванная нога, а сам я в диком недоумении сидел на земле.

Нет, нога моя все еще была при мне. В стремени остался лишь мой сапог. Я попытался встать. Нога не была сломана. Я огляделся. А-а, вон он, Жюль. Ну, и черт с ним! Как это, черт с ним? Я ведь здесь за тем, чтобы поймать его, и я это сделаю.

Я поковылял к нему.

Он ждал.

Нагнулся, пошарил у ноги, потом выпрямился и двинулся мне навстречу. Расстояние между нами сокращалось. Мы приближались друг к другу, каждый держа руки у пустой кобуры.

Мы были уже в пяти ярдах. Трех. Уже в двух футах. Сейчас что-то должно было случиться.

Из его сжатой руки тоненькой струйкой вытекал песок. А-га, – подумал я. – Он хочет сыпануть его мне в глаза. Ну уж, нет, приятель. Со мной этот номер не пройдет.

– А-а-а!

Я был ослеплен.

Глаза у меня были полны песку.

Секунда – и он уже около меня. Удар, еще удар. Я бешено размахиваю руками, во что-то попадаю. Думаю, это Жюль, ведь на мили вокруг больше ни души. Если, разумеется, не считать лошади. Я продолжал размахивать руками и уже стал понемногу видеть левым глазом. Я увидел кулак. Бах! Хороший удар. Прямо в мой левый глаз.

Мне удалось ухватить его за одежду. Я вошел в клинч и повис на Гарбене. Потерся лицом о его плечо, глаза мои снова стали кое-что видеть. Ухватив рукой за одно плечо, я развернул его и врезал правой. Первый хороший удар, который у меня получился.

Этот удар потряс его. Я стал видеть лучше и заметил, как колени его подогнулись. Он едва удержался на ногах. Я примерился и нанес ему удар левой в лицо. Попал я слишком высоко, в лоб, но он покачнулся назад, споткнулся и упал. Жюль затряс головой, сплюнул и стал подниматься на ноги. Я стоял над ним, высоко подняв левую руку с открытой ладонью. Я знал, что через две секунды все будет кончено. Но потом я передумал, отступил на шаг и дал ему подняться на ноги.

Он потерял всякую ориентацию, координация движений была нарушена, и в моем распоряжении было достаточно времени. Пока он поднимался, передо мной вновь встала та сцена в туалете, те десятки ударов, которые он нанес мне по лицу, ребрам, в живот. Я вспомнил, сколько раз в меня стреляли, о том, что произошло со мной прошлым вечером в его номере, вспомнил про Джинни и Эйприл и даже про Ублюдка Хэла.

И когда Жюль Гарбен уже почти выпрямился, я нанес ему последний удар. Ступни у меня были широко расставлены, ноги и туловище напряжены, правая рука с туго сжатым кулаком отведена назад. Я развернулся, стремясь вложить в этот удар всю свою силу и весь вес до последней унции. Думаю, мне это удалось.