Ранчо
Шрифт:
Войдя, он чуть было не обнял ее, но, увидев выражение ее глаз, воздержался.
– Как поживаешь?
– Не очень хорошо.
Этот ответ удивил ее.
– Что-то случилось?
Жене следовало улавливать такие вещи без расспросов.
– Боюсь, что да. – Он сел в кресло и вытянул перед собой длинные ноги.
– Что именно? – Она решила, что он имеет в виду судебный процесс. Если так, она была готова ему посочувствовать: ведь он посвятил этому столько времени и сил!
– Дело в том, что я... – Он выглядел сейчас совсем молодым, ранимым, достойным жалости. – Я испортил жизнь себе и тебе.
Она
– В каком смысле? – недоуменно спросила она.
– В прямом. Думаю, ты приехала из-за этого. Пусть я совершенно глуп, но мне хватило ума догадаться. Вообще-то я был полным ослом. С мужчинами это случается. Я целый год не замечал тебя, воображая, что если буду долго тебя игнорировать, то все это кончится: уйдешь либо ты, либо мое несчастье, моя вина. Вдруг Тодд вернется? Вдруг …
– Нет, не хочу, – спокойно ответила она.
– . Так, как мы прожили последний год, – не хочу. Как раньше, я бы не возражала. Но это в прошлом.
– А если нет? Если бы мы смогли все исправить? Ты бы согласилась?
– Так не бывает, – ответила она грустно.
Посмотрев на него, она увидела в его глазах слезы и почувствовала укол сострадания. Сама она пролила за год столько слез, что выплакала норму всей жизни. Для нее все кончено. – Поверь, я скорблю.
– И я.
Он снова превратился в живого человека. Увы, ожил слишком поздно. В любом случае она приехала не выяснять отношения, а только навестить его. Если бы она согласилась к нему вернуться, он, возможно, снова повел бы себя с ней бездушно, перестал разговаривать... Она не хотела испытывать судьбу.
– Прости, что я оказался таким безмозглым дураком, – выдавил он. У него дрожали губы, глаза были полны слез. – Просто я не знал, как быть с навалившимся на нас горем.
– Я тоже не знала. – Непонятно, откуда взяться слезам, но они опять дрожали у нее на ресницах. – Мне был нужен ты. У меня больше никого не было. – Она всхлипнула.
– И у меня не было. Ужаснее всего то, что я потерял даже себя самого. Погиб вместе с Тоддом и потащил за собой в могилу наш брак.
– Вот именно! – не удержалась Мэри Стюарт. Она для того и явилась в Лондон, чтобы бросить ему в лицо это обвинение, хотела, чтобы он знал причину ее ухода. В конце концов он имел на это право.
Но Билл сидел перед ней, не стесняясь слез. У него был такой обиженный, жалкий вид, что у нее появилось желание его обнять. Но она сдержалась.
– Хотелось бы мне вернуться назад и прожить этот год иначе, но это невозможно, Стью. Все, что мне остается, – это твердить тебе, как мне жаль. Ты заслуживаешь гораздо большего и всегда заслуживала. Я абсолютный идиот!
– Ну и что ты мне прикажешь делать с идиотом? – Она поймала себя на том, что нервно расхаживает по номеру. Теперь и она выглядела растерянной. – Что толку признаваться мне теперь в прежнем идиотизме? Лучше скажи, почему ты вовремя не опомнился?
– Я не знал, как это сделать. Только
У него был такой растерянный вид, что ей захотелось схватить его за шиворот и как следует встряхнуть.
– Ну и болван! – убежденно произнесла она. Ей бы обругать его так несколько месяцев назад, и теперь она жалела, что потеряла столько времени.
– Прости. Я не хотел тебя обидеть. Если бы это произошло, и поделом. Я заслужил.
– Хороший пинок под зад – вот чего ты заслуживаешь, Уильям Уолкер! Говоришь, что мучился здесь от одиночества? Ну и дурень! Засел здесь на месяцы, а меня бросил киснуть в Нью-Йорке! Зачем мне оставаться твоей женой?
– Ты права, незачем, – смиренно пробормотал он.
– Отлично! Рада, что мы хоть в чем-то достигли согласия. Давай разведемся.
Наконец-то Мэри Стюарт произнесла решающее слово. Все как будто кончено. Но почему он смотрит на нее, качая головой? Она опять растерялась.
– Не хочу, – проговорил он, как ребенок, отказывающийся от посещения дантиста. – Не хочу с тобой разводиться! – повторил он на этот раз твердо.
– Почему? – осведомилась она, приходя в отчаяние.
– Потому что я тебя люблю. – Говоря это, он смотрел ей прямо в глаза.
Она отвела взгляд и стала смотреть в окно.
– Боюсь, теперь поздно, – грустно отозвалась Мэри Стюарт. Ей уже не поверить в его любовь. Ведь Билл весь год доказывал ей обратное, не обращая на нее внимания, бросая одну, всячески избегая. А потом вообще избавился – отправился на два месяца в Лондон. Когда они потеряли сына, он не смог ее утешить – лишил всего, что обязан был ей давать как муж.
– Никогда не поздно исправлять ошибки. – Он убеждал ее взглядом, она упрямо качала головой. – Ты хочешь сказать, что никогда меня не простишь? Это на тебя не похоже. Ты всегда умела прощать.
– Видимо, я переборщила со всепрощением, – ответила она. – Не знаю, почему, но кажется, время ушло. Мне очень жаль. – Она встала и отвернулась от него.
За окном раскинулось море лондонских крыш. Она стремилась закончить спор. Больше ей сказать нечего. Мэри Стюарт сделала то, что собиралась. Оставалось отправить факс: «Bonjour, Arielle». Ей хотелось, чтобы Хартли получил его в пятницу, как только вернется домой.
Задумавшись, она не заметила, как Билл подошел к ней сзади. Его объятия были такими неожиданными, что она сильно вздрогнула.
– Прошу тебя, не надо, – попросила Мэри Стюарт, не оборачиваясь.
– Мне хочется, – прошептал он несчастным голосом. – Позволь напоследок тебя обнять...
– Не могу, – тихо ответила она и обернулась.
Билл крепко обвил ее руками и не отпускал.
Их лица разделяли считанные дюймы. Она хотела сказать, что больше его не любит, но не хватило духу. Сейчас это было бы неправдой. Когда-нибудь это станет так, но должно пройти время. Она слишком долго любила, чтобы любовь могла улетучиться в одно мгновение. Но он нанес ей чересчур сильную обиду, чтобы у нее осталось желание любить его.