Рандеву с «Варягом»
Шрифт:
На «Касаги» вспыхнул пожар в кормовом пороховом погребе, наверное, русский снаряд попал прямо в элеватор. Я велел передать на «Идзумо» приказ развернуться «всем вдруг» и атаковать наглецов. Надеюсь, господин Камимура выполнит свой долг.
Но пока сигнальщики возились с флажками, пока их поднимали — русские успели превратить в пылающий костер мой последний бронепалубник — «Читосе», и сами собрались совершить левый поворот. Они были прекрасны в своем убийственном великолепии — их остроносые корпуса разрезали море, как катана режет шелковый платок, подброшенный в воздух, а не сминали его неодолимой тяжестью металла. Вряд ли корабль, способный развить такую скорость, обладает сколь-нибудь значительным бронированием.
Но, прежде чем уклониться от весьма неуклюжей атаки отряда
Под его накрытие попал замыкающий нашу колонну броненосец «Хацусе». Меньше чем через минуту над мачтой броненосца затрепетал вымпел «не могу управляться», а сам корабль покинул кильватер. По широкой дуге его понесло прямо к русскому берегу, под огонь береговых батарей, которые немедленно открыли по нему стрельбу, и вокруг несчастного корабля начали вставать фонтаны воды. А русские корабли, причинившие нам такой урон, легко отрывались от погони наших броненосных крейсеров. По крайней мере расстояние между преследователями и преследуемыми не увеличивалось.
Внезапно я увидел, как над головным русским кораблем вспух клуб белого дыма. Я уже было обрадовался, как и все прочие из команды «Микасы», громко закричавшие: «Банзай!» Наивные, мы думали, что на русском корабле что-то взорвалось. Как бы не так! Из клуба дыма, как демон из ада, вверх вырвался стремительный копьеподобный металлический снаряд, возносящийся вверх на струе ярчайшего огня. Где-то высоко над облаками он развернулся и ринулся вниз. Огненный демон, порождение ада, в полной тишине, подобно атакующему соколу, падал на мой флагманский корабль.
Я отдал рулевому приказ на маневр, чтобы избежать его атаки, но это порождение западных демонов было быстрее. Как молния он врезался в нашу несчастную «Микасу» между трубами. Сильнейший взрыв сбил меня с ног и швырнул в угол мостика. Я еще легко отделался. У сигнальщика, что стоял рядом со мной, куском металла снесло полчерепа. Еще несколько офицеров моего штаба были искалечены. Поднявшись на ноги и обернувшись назад, я увидел картину ужасного разрушения. Труб не было. Вместо них на палубе возвышались куски искореженного металла, срезанные примерно на высоте человеческого роста. Повсюду стелился жирный черный дым. Часть котельных вентиляторов была изуродована и бездействовала, те же, что продолжали работать, тянули в кочегарки не свежий воздух, а удушливый угольный дым. Скорость «Микасы» ощутимо падала, ее ранение было серьезным, почти смертельным. Особенно опасно было то, что рядом был враг, готовый в любой момент отомстить за нанесенную обиду.
Последние четверть часа мы совершенно не обращали внимания на Порт-Артурскую эскадру. Наши глаза были обращены на крейсера, что атаковали нас со стороны моря. Сказать по правде, они заслужили такое внимание. Принадлежи эти корабли флоту Страны восходящего солнца, про них было бы написана не одна хвалебная танка. Так и должен действовать каждый воин — дерзко, с отвагой, соразмеряемой точным расчетом, сознавая свои сильные и слабые места.
Но мы были в этом море не одни. Забытая нами Порт-Артурская эскадра набрала ход и пошла наперерез. «Кроссинг-Т» — пять русских броненосцев, один броненосный и один бронепалубный крейсер, против четырех с половиной японских броненосцев — бой насмерть.
«Асахи», «Фудзи», «Ясима», «Сикисима» никуда не уйдут, пока здесь есть подбитая «Микаса» и их адмирал в опасности. Долг самурая тяжел, как гора, а смерть — легка, как перышко. Расстояние до русских кораблей стремительно уменьшается. Эти безумцы решили подойти на пистолетный выстрел?
Приказываю поднять приказ остальным броненосцам — оставить «Микасу» и уходить в открытое море. Я тоже знаю, что такое долг. Сегодня не наш день, и надо спасти хоть что-то. Проклятые русские крейсера — они так легко превратили победу в поражение, а охотника — в дичь. Мне докладывают: фалы оборваны, почти все сигнальщики погибли. Нет, нашли одного, и он флажками семафорит мой приказ на «Сикисиму».
Всё, приказ принят, и четыре броненосца беспорядочно направляются на юго-восток в сторону открытого моря, по пути перестраиваясь в строй пеленга. А вокруг «Микасы» уже стали падать эти проклятые русские снаряды.
10 ФЕВРАЛЯ (28 ЯНВАРЯ) 1904 ГОДА, 15:35.
ВНЕШНИЙ РЕЙД ПОРТ-АРТУРА.
РК «МОСКВА».
Капитан 1-го ранга Всеволод Федорович Руднев.
В рубке «Москвы» крики восторга и аплодисменты. Все поздравляют лейтенанта, так снайперски пославшего ракетный снаряд в «Микасу». Взрыв был немалой силы, и, кажется, японский броненосец лишился всех своих труб. Картина действительно интересная: окутанная жирным черным дымом, теряющая скорость «Микаса» висит, как гиря, на хвосте японской эскадры.
Но тут поблизости от нас разыгрывается новая драма. Уходящий от преследования «Адмирал Ушаков» открыл по ближайшему вражескому крейсеру, трехтрубному «Якумо», беглый огонь в парфянском стиле из кормовой башни. Дистанция между кораблями составляла кабельтовых семьдесят. Это примерно на милю больше, чем дальнобойность орудий «Якумо», и примерно половина от максимальной дальности для «Ушакова».
Белопенные столбы разрывов начали стеной подниматься у форштевня японского броненосного крейсера. Не все снаряды уходили в воду, некоторые ударялись о корпус крейсера, а один разорвался на броне боевой рубки. Неужели таким способом можно остановить громадину водоизмещением десять тысяч тонн? Не верю. Но что это, на двадцати узлах скорости нос крейсера все глубже и глубже зарывается в воду. Это не сильно заметно, наверное, оттого, что вокруг все время рвутся снаряды и японский крейсер продолжает идти прямо на нас…
Опасно кренясь в левом развороте и шатаясь, будто пьяный, сбрасывая скорость, «Якумо» выходит из атаки. На его мачте болтаются какие-то сигналы. Огонь по нему прекращается, точнее, переносится на следующую цель. Когда он разворачивается к нам кормой, то видно на треть торчащее из воды перо руля. Еще немного и… Что за чудеса?!
— Никаких чудес! — отвечает мне контр-адмирал Ларионов. — Все просто — если знать технологию вашего кораблестроения. Корпус корабля собирается на заклепках. В середине корпуса, на прямолинейных участках, заклепки стальные, зачастую они прочнее тех листов обшивки, которые скрепляют, обшивка рвется, а клепаный шов остается целым. Ставит такие заклепки гидравлическая клепальная машина, у которой достаточная сила удара и скорость работы. Но в узкие и фигурные оконечности вокруг форштевня и ахтерштевня с клепальной машиной не подлезть. Там раскаленные докрасна заклепки ставит мастеровой с кувалдой. А поскольку тугую стальную заклепку вручную просто невозможно развальцевать за то время, пока остывает металл, то там применяются более мягкие заклепки из чугуна с примесью шлака. В обычном режиме их прочность почти приемлема, но они крайне не любят резких ударов. Тогда внешняя головка — «крак» и обламывается. Заклепку выбивает внутрь, и получается дырка диаметром около полутора дюймов. Хорошо если одна, но при близких подводных взрывах таких дыр возникает сотни… В носовой части ситуацию усугубляет набегающий поток воды. Вы видели, что случилось с крейсером немецкой постройки — он поврежден, причем очень тяжело. Сейчас «Адмирал Ушаков» перенес огонь на одного из «англичан», и мы проверим на практике версию о большей прочности корпуса «немцев».
На «Адмирале Ушакове» его словно услышали, а может, и в самом деле это была команда — я все еще путаюсь, когда эти люди шутят, а когда говорят всерьез. Пока мы разговаривали, снаряды начали рваться в воде вокруг следующего японского крейсера, на мой взгляд, систершип убиенной в Чемульпо «Асамы». Я до сих пор удивляюсь, когда корабли эскадры адмирала Ларионова открывают огонь без пристрелки — сразу на поражение. А если учесть, что японцы нас даже теоретически не могут достать, то все происходящее выглядит каким-то избиением младенцев. Жуть!