Рандолевый катран
Шрифт:
– Это типа золотой рыбки что ли?
– Типа! – передразнила Нина Петровна. – Только без рыбки.
– Насколько я помню сказку, дед ходил за золотой рыбкой летом! – Никите начала нравиться Нина Петровна. Что-то всё же в ней есть. Вон как завибрировала коленками! Наверняка Димыч соврал на счёт платонической дружбы!
– Именно! – Нина Петровна привстала с кресла, всплеснула руками, обрисовав в воздухе полукруг.
Никита с тоской посмотрел в тёмный коридор. Где ты болтаешься, Димыч?
– Так вот,
– Так, ныряй себе на здоровье! Я-то тут при чём?
– Надумаешь, позвонишь! – Нина Петровна положила на стол отрывок тетрадного листочка.
Никита пожал плечами.
Гостья вышла из комнаты.
– Там открыто, свет включен! – сказал Никита.
Нина Петровна ничего не ответила. Наверное, стесняется звука струи в унитазе. Никита включил телевизор и добавил звука.
В это время брякнул дверной звонок. Никита рванулся с места.
На пороге стоял счастливый товарищ с бутылками пива, зажатыми между длинных пальцев: аккурат шесть "чебурашек".
– А где эта…? – хором спросили парни.
Они одновременно уставились на полоску света из приоткрытой двери туалета.
– Нина Петровна! – выкрикнул Димыч.
Никита без церемоний открыл дверцу настежь.
Невыразительное журчание воды в бачке, нетронутый свисающий лоскут туалетной бумаги, и ничего больше.
– Да она даже не заходила сюда!
– Ушла, – вздохнул Димыч.
– Переживаешь? – ухмыльнулся Никита.
Димыч наигранно всхлипнул.
И куда делось дурное настроение? Сразу вспомнились последние анекдоты, весёлые истории. А сколько остроумных наблюдений за ушедшей гостьей! И не перечесть.
Димыч так и ушёл, содрогаясь от смеха.
Утром Никита посмотрел на дорожную сумку. Всё же они умудрились собрать вещи!
До самолёта оставалось шесть часов. Никита наскоро сделал яичницу. Яйца пригорели, и, разбиваясь, почему-то не сохранили желтков. Жевать прогорклую резину не хотелось. Никита плеснул кипятку, поднял лёгкий заварник и, выругавшись, поставил его на место. Сам же вчера слил заварку и вымыл чайничек, чтобы не заплесневел за время заслуженного отпуска.
Чтобы не бросать яичницу в отмытое мусорное ведро, Никита дожевал, закрыв глаза. Запил пустым кипятком.
– Завтрак нищего! – сказал он вслух.
После еды игривое настроение улетучилось. В голове звучала одна и та же вязкая мысль: "До каких пор жить в нищете"?
ГЛАВА 2
– Бураков! Пляши! – прокричали работяги.
Бураков набычился, глядя на испачканные мазутом физиономии сотоварищей.
– Письмо тебе! Приглашают на отдых. На Черноморское побережье Кавказа – всесоюзную здравницу и житницу!
– Да пошли вы! – мотнул головой Бураков. – Я таких баб-то не знаю!
– Каких
– Ну, этих нерусских.
– Каких нерусских?
– Здравниц, житниц: всяких хохлушек мне не хватало!
Бригада дружно заржала.
– В рыло хошь? – спросил Бураков у близстоящего коллеги.
Смех как корова слизала. Интересный парень, конечно, Паша Бураков. И посмеяться есть над чем, но и в рыло получить – завсегда, пожалуйста!
Бригадир не рискнул испытывать терпение явно невыспавшегося работника. Он раскрыл папку из засаленного и потрескавшегося серого кожзаменителя.
– Что за письмо?
– Путёвка к Чёрному морю!
– Кому?
– Буракову Павлу Александровичу.
– Ты это, всерьёз что ли?
– Радуйся, Паша! Начальство цеху честь оказывает! И тебя выбрали. Заметь, не меня, не кого другого!
– Дурака нашли! – фыркнул Бураков. – Чего плясать-то? Зимой на море! Ни за что не поеду!
– Паша! Зайди ко мне в кабинет! – бригадир развернулся и пошёл по лестнице на второй этаж.
Работяги сдавленно хихикнули. Буракову ничего не оставалось делать, как последовать за начальником.
– Павел Александрович, присядь! – распорядился бригадир, зайдя за верстак, исполняющий роль письменного стола.
Бураков опустился на деревянную скамью. Снял каску. Он был готов возражать и бороться. Если сейчас "бугор" ляпнет ещё что обо всяких там "Житницах", придётся врезать ему кулаком, обёрнутым в заявление об уходе!
Но начальник не стал говорить с ним как с дурачком.
– Курить будешь? – спросил бригадир.
– От чего не покурить? – Павел достал пачку "Беломора", выбил из неё папироску, размял, выбил табачные крошки в ладонь.
– Слышал, ты спортом увлекаешься?
– Нуда.
– Ив любом виде можешь дать рекорд! – начальник говорил утвердительно, без улыбки.
– И что с того-то?
– А ведь любой спортсмен должен и может испробовать все экстремальные виды.
– Какие ещё экстремальные? – Паша слышал это словцо с экрана телевизора, но в толк взять не мог. Это опасные для жизни, или так, для понтов.
– Экстремальные, Паша, это не для трусов и интеллигентов.
– И что?
– Ты пробовал спускаться на горных лыжах?
– Я что, смертник?
– Вот! – бригадир привстал из-за стола. – Так и говорят трусы с интеллигентами! Экстремальные виды спорта не для хлюпиков!
– Так что, мне тама лыжи выдадут?
– И лыжи, и акваланг! – улыбнулся начальник.
– Акваланг-то зачем?
– В шкуре моржа побываешь! Завидую я тебе, Паша!
– Ладно, чему завидовать-то?
– Молодости твоей, здоровью! Путёвке этой завидую! И я бы, – бригадир безнадёжно махнул рукой, понурив лысую голову.