Рандом
Шрифт:
– Может, это и есть бог?
– Влада, ну ты даешь. Первый или второй?
– Это ты даешь! Кого ты придурком назвал?
– Бога нет.
– Ага. И то, что происходит с нами – сплошная физика.
– Конечно. А почему нет? Наш земной шарик ворочается в абсолютной пустоте. Огромный и большой. Не улетает в пространство и не падает на солнце. Ты можешь себе это представить?
– Ну, в принципе…
– Не можешь, я знаю. Он перекатывается с боку на бок и за все эти бесконечные века так и не качнулся ни влево, ни вправо.
– Постой, Кир, не могу понять. Ты это к чему? В любом случае, мы с тобой не те сущности, которые могут что-то
– А может, все наоборот и это проверка! Может от того, останемся ли мы человеками, зависит будущее! Тот, кто отнял у нас все, может все и отдать! Вот выдержим испытание, проснемся в один прекрасный день – а все вокруг по-прежнему. Утро, лето, люди… Мама. Может, это от нас зависит, будет ли будущее. Я не верю, что мы не сможем выпросить прощения! Мы проснулись, когда все было кончено, почему не можем проснуться, когда все начнется? Может, надо сделать что-то серьезное, чтобы обозначить наше существование на этой земле? Может, если мы поведем себе лучшим образом, то все вернется на круги своя?
– Лучшим образом – это помогать Колюне закапывать трупы?
– Думаешь, я могу ответить на этот вопрос? А вдруг это все сделано для нас? Вдруг будущее человечества поставлено на карту из-за нас? И они - те, кто сделал ставку, смотрят на нас и ждут. Если мы правильно поступим, все будет как прежде.
– А если неправильно?
– Знаешь…
– Кир, я тебя сильно разочарую, если скажу: мне кажется, что я уже поступила. Неправильно.
– Ты запала на Сусанина, - внезапно, как всегда без всяких переходов, огорошил меня Кир.
– Что? – переспросила я, хотя отлично слышала его слова. Просто я хотела взять тайм-аут на раздумья.
– Ты отлично слышала, - Кир прищурился, разглядывая меня в упор.
– Слышала. Вот думаю, как реагировать на эту фигню.
– На правду? Нет. Ты хотела придумать, как правду скрыть. Чтоб у меня сложилось впечатление, что я ошибся. Ты просчитываешь варианты, но поверь мне, все они…
Я молчала.
– Может, я уже хочу извиниться. – Алиска приподнялась на кровати. По ее щекам текла тушь. – Может, я уже созрела. Может, мне хватило этих месяцев, чтобы осознать. Я не хочу, чтобы сеструха злилась… Я так давно не видела ее веселой. Никогда теперь… Василий Федорович прав. Это они остались доживать с обычным миром пусть и последние дни. А мы… Мы в аду.
– Так ничего и не ответишь? – вклинился в монолог Алиски Кир.
Я отрицательно покачала головой. И еще пожала плечами для верности.
– Зачем? Что бы я ни ответила, ты скажешь: «Значит, я прав».
– А разве не так?
За окном низкое небо спускалось на землю. Или наоборот – земля пыталась забраться на небо. За сплошной пеленой дождя укрылся противоположный берег Невы. Где-то сбоку – отсюда не видно – слепо искала жерлами многочисленных орудий давно потерянную цель «Аврора».
– Влада! – позвал меня Кир.
Я знала, как его бесит мое молчание, но ничего поделать с собой не могла. Алиска, наконец, устало откинулась на подушки и засопела. Я поднялась.
– Ты куда? – Кир вскинул на меня полные отчаяния глаза.
– Сиди здесь, - приказала я. – Еще не хватало, чтобы это чудо очнулось и пошло искать добавку.
– Я пойду с тобой.
– Сиди здесь, Кир. Я скоро.
– Я хочу с тобой!
Его крик ударил меня в спину и вытолкнул в коридор.
Дети – они все оставались детьми. Казалось
Я спустилась в холл. Теперь здесь стало пусто – охранников и девушек-ресепшионисток мужчины отнесли куда-то вниз. И там, запертые в подвале, они гнили. Им не повезло.
А мне? Мне повезло?
Я остановилась у окон. Дождь стихал. Туман рассеивался. С противоположного берега медленно выдвигалась на набережную громада домов. Нравился ли мне Сусанин? Я не знала ответа на этот вопрос. Во всяком случае, я не собиралась обсуждать эту тему с Киром. Мои нахмуренные брови или случайно вырвавшийся вздох расценивались не в мою пользу, а те выводы, к которым он приходил, выбить из него не представлялось возможным.
Запала я на Сусанина? Не знаю. Он казался мне самым разумным из всех. Особенно сейчас, когда у него опустились руки и угас огонь энтузиазма в глазах — захотелось вдохнуть в него жизнь, поддержать, обнадежить. Не осталось секретом для всех, что у них с Таей завязался роман. Только Алиска могла отрицать очевидное. Я-то знала: Тая не из тех девушек, от которых уходят. Невредимыми. Живыми.
Так. Тая, Алиска, может, и я. Прямо Сусанин – парень нарасхват. Тоже мне - секс символ нашего замороченного мирка!
Сейчас мне кажется, что мои чувства к Сусанину и начались с вопроса, вернее, с утверждения Кира. А тогда…
Тогда я стояла и смотрела в окно. На заново прорисованные после дождя дома. И вдруг, в самый разгар моих рассуждений о собственной мудрости, мне дико, до боли в сердце захотелось домой. К маме.
Взрослая? Я маленькая! Я хочу к маме! Пусть она появится и снова станет решать все в моей жизни! Да, давно потерялись трогательно-нежные отношения – они остались в моем детстве. Да, я хмурилась, когда она надумывала меня обнимать. Но… Она должна у меня быть!! Эта возможность отмахнуться от маминых поцелуев и объятий!
По набережной я шла в сторону Стрелки Васильевского, к ростральным колонам. На собрании предупреждали о неизвестном киллере, отстреливающем оставшихся в живых. Хотите знать мое мнение? Тот, кто затеял конец света, подчищал за собой хвосты. И уж если ему под силу угробить целый мир, что ему наша жалкая горстка! Развлечение.
Я не боялась умереть. Я боялась жить как остальные, забытые в субботе.
На проезжей части теснились машины, лежали обгорелые тела, сто лет назад залитые дождем. Ни обугленным телам с прилипшими кусками одежды, ни иссохшим мертвецам, улыбающимся мне беззубыми лицами, было меня не напугать. Мой страх, как забытая в транспорте вещь, с потерей которой давно смирился, остался в том дне, когда испуганная и ошарашенная происходящим, я оказалась на улице. Озираясь по сторонам, я перебежала Вознесенский, перекрытый аварией. Точнее, они все смешались в кучу – машины, люди. Прямо у меня на глазах из открытой дверцы разбитого джипа медленно вывалился мужчина. Он говорил что-то веселое, прижимая к уху пустую руку, с торчащей из локтя белой костью. Я обогнула маршрутку, с капотом, раздавленным столбом пополам – я не хотела смотреть в окна, словно специально затянутые дымом от таких неосторожных взглядов, как мой.