Раненая ласточка

Расулов Магомед-Расул

Возвращаясь домой, он встретил Нину, но сделал вид, что не заметил ее. Но Нина демонстратив­но свернула, приблизилась к Сайбуну.

— Послушай, Сайбун, — начала она, — в воскре­сенье у меня день рождения...

— Поздравляю.

— Вот чудак! — Нина разговаривала с ним так, будто они и не ссорились. — Успеешь поздра­вить в воскресенье. Родители устраивают вечер. Они своих гостей пригласили, а я своих. Первым приглашаю тебя...

— Не пойду я к тебе, — ответил Сайбун.

— Почему?

— А что мне там делать?

— Посидим за праздничным столом, — приня­лась объяснять Нина. —

Мама сделает дагестанские курзе. И еще торт будет — папа его в ресторане за­казал... Поговорим...

Сайбун задумался. Ему хотелось быть у Нины на празднике. Но обида на нее еще не прошла, не улеглась.

— Папа и мама подарки мне готовят, — тарато­рила Нина. — Папа отдельно, и мама отдельно. Это секрет, что они готовят... Папа маме не говорит, а мама — папе. И мне не говорят. Правда, интересно?

Сайбун пожал плечами. Пусть интересно, но ему все равно.

— Я просила маму, чтобы она купила мне ча­сы. Маленькие, позолоченные. Она сказала: рано. Вот когда буду в восьмом классе, тогда и купит. Ладно, это не главное — подарки...

— Я не приду, — твердо сказал Сайбун. — Мне нечего тебе подарить.

— Ну и не надо! — воскликнула Нина. — Кому они нужны, подарки? Мне не нужны. Я о них толь­ко для интереса заговорила. Приходи без подарка. Знаешь, если сможешь, принеси цветы... А лучше всего — один цветок. Красный! Я тебя жду в воскре­сенье!

Нина махнула Сайбуну рукой и, круто повер­нувшись, побежала по улице.

«День рождения, — усмехнулся про себя Сай­бун. — Выдумали тоже... Каждый год этот день от­мечают. Вот она, Нинка-то, считается хорошей, а знает она, сколько денег надо ухлопать на это курзе, на торт, на подарки?.. Родители, может, сто руб­лей израсходуют, но ей они как сто бумажек. Са­ма-то она деньги не зарабатывала — ни честным трудом, ни воровством. А мой день рождения нико­гда не отмечали. Мама сказала, что у даргинцев это не принято. А если б и захотели отметить, все рав­но бы не смогли, потому что, когда я родился, папа был в командировке, а мама сначала обратилась не в загс, а к какому-то бывшему мулле, и этот мул­ла определил месяц моего рождения, но дня не определил... Нет, не пойду я на день рождения к Нине. Возьму в воскресенье велосипед в сарае у Даштемира и буду кататься...»

Случилось, что на следующий день однокласс­ница Зухра попросила у Сайбуна перо.

— Нету, — отрезал он.

— Жадина! — Зухра обожгла его черными гла­зами. — Теперь весь класс знает, что ты жадина. Двадцать копеек пожалел...

— Какие двадцать копеек? — удивился Сай­бун.

— Глядите-ка на него! Ты что, на луне жи­вешь? — Зухра усмехнулась. — У Нины в воскре­сенье день рождения. Все дали деньги на подарок — но двадцать копеек, только ты один не дал...

— Ах, вот как!.. — Сайбун сузил глаза. Оказывается, весь класс собирал деньги на подарок, а ему об этом ни слова? Ладно. Правильно он сделал, что отказался пойти к Нине на день рождения. — Ах, вот как! — повторил он. — И не дам я на этот пода­рок ни копейки! Не дам, поняла?

Сайбун в эту минуту ненавидел всех — и Нину, и Зухру, и ребят, которые почему-то скрыли от не­го, что готовят подарок Нине.

ПОЗОЛОЧЕННЫЕ ЧАСЫ

В среду, через два дня после разговора с Ниной, Даштемир явился к Сайбуну. Как обычно, он ти­хонько постучал в его окно. Сайбун сразу же вышел на улицу.

— Что это ты кислый?

— Так просто.

— А я вижу, что нос книзу и глаза печальные... Может, деньги нужны? Я дам... Сколько нужно? Говори, не стесняйся!

«А почему бы действительно не взять у него рублей десять? — подумал Сайбун. — Все равно ведь надо будет когда-нибудь отдавать. Я уже брал десятку, потом три рубля. И сейчас возьму десять. Двадцать три рубля всего — не так уж много. По­жалуй, попрошу...»

И он рассказал Даштемиру о том, что одно­классница пригласила его на день рождения, что все готовят ей подарок, а он не готовит, потому что нет денег.

— Так ты хочешь идти на этот день рожде­ния? — спросил Даштемир.

— Хочу.

— А не знаешь, что имениннице хочется?

— Знаю, — ответил Сайбун. — Она о часах меч­тает. О позолоченных...

— Вах! — притворно изумился Даштемир. — Дама хочет иметь позолоченные часы — дама бу­дет иметь позолоченные часы! Маленький фокус-покус — и все готово!

— Как это — готово? — спросил Сайбун.

— А вот так... — Даштемир приблизил губы к уху Сайбуна. — Пойдем со мной.

Они прошли два квартала по Молодежной ули­це. Тут Даштемир остановился и кивнул на неболь­шой павильон.

— Видишь? Это часовая мастерская!

— Вон та? — Сайбун вытянул руку, но тут же отдернул ее под ударом Даштемира. — Ой!..

— Зачем грабли тянешь? — разозлился Даште­мир. — Слушай меня. Сегодня я наблюдал за мастер­ской, интересовался посетителями, видел, сколько часов в починку принесли. Штук тридцать, не мень­ше... Есть и золотые, есть и позолоченные — на лю­бой вкус. В пятницу, часиков этак в девять, сюда подойдет грузовая машина и станет так, что засло­нит дверь в мастерскую. В это время ты откроешь дверь — я буду поблизости, на стрёме, — и выгре­бешь из ящиков все часы. Понял, дружок?

— Д-да...

— Ну вот и все. — Даштемир улыбнулся. — Только не трусь. Ты парень битый, дело видел. Только не опаздывай: в девять. Подведешь — изо­бью. А часики для твоей крали будут. Как говорит­ся, на месте получишь. Оревуар!..

«Значит, в пятницу, — подумал Сайбун, глядя в спину удаляющегося Даштемира. — В пятницу я обворую часовую мастерскую. — Он чуть не закри­чал, когда осознал то, что предстояло ему сделать. — Если я влезу в павильон, если собственной рукой возьмусь за часы — не будет мне прощения! Никто меня не простит! А уж в глазах Даштемира я стану самым обыкновенным ворюгой, менее опыт­ным, чем он, но таким же запачканным, гнусным... Что делать?»

Он остановился. Потом протащился еще пол­квартала и снова остановился. А если сейчас пойти в милицию и все, все открыть там? Сесть перед на­чальником, закрыть глаза и, словно перед тобой никого нет, говорить, говорить, говорить?..

Отделение милиции было неподалеку, и Сайбу­ну надо было сделать всего пятнадцать — двадцать шагов, чтобы добраться до широкой стеклянной двери.

«Ну же!» — подстегивал себя Сайбун. Он сделал несколько шагов. Дверь неожиданно открылась, и на улицу вышли два человека в милицейской фор­ме. У одного из них, как показалось Сайбуну, бы­ло злое, тяжелое лицо...