Раненая ласточка

ОН РОДОМ ИЗ КУБДЧИ

Есть в горном Дагестане аул Кубани, который славится своими замечательными мастерами — ювелирами, чеканщиками, граверами, прозванны­ми в народе златокузнецами. И рос в одной из се­мей златокузнецов мальчонка по имени Магомед- Расул, наделенный богатой фантазией. Он и сам, этот мальчуган-фантазер, не выпускал из рук ре­зец гравера, за который взялся, когда ему было еще семь лет.

Но вот однажды, когда маленькому златокузнецу шел двенадцатый год, попала ему в руки по­трепанная книжка на даргинском

языке. В книж­ке не было ни начала, ни конца. Однако мальчиш­ка принялся с жаром читать ее вслух — так, чтобы не только он сам, но и мать, слушавшая его в этот долгий зимний вечер, узнала бы, про что говорит­ся в книге. А говорилось в ней о легендарных, сме­лых горцах — о Хаджи-Мурате и Шамиле. И до чего же было обидно и матери, и сыну-грамотею, что чтение волей-неволей пришлось закончить на той странице, где рассказывалось о смерти одного из действующих лиц — Петрухи Авдеева, которо­го мать уже успела назвать по-даргински Бедйрханом. А что было дальше, осталось неизвестным, так как накануне половиной книги мать растопи­ла печку...

Прошел не один год до того дня, когда Маго­мед-Расул узнал, чем кончается эта книжка, и рас­сказал матери, что называется книга «Хаджи-Му­рат» и написал ее русский человек по имени Лев Толстой, а на даргинский язык ее уже перевели потом. Мать даже не поверила сразу и обиделась: «Быть того не может! Клянусь святым Кораном, такую книгу мог написать только горец! И притом горец, который не раз делил хлеб-соль с Шамилем и Хаджи-Муратом, не раз ходил с ними в походы, не раз бывал ранен...»

Мать Магомеда-Расула до сих пор отказывает­ся верить, что книгу о Хаджи-Мурате написал не горец, а русский писатель. Но сынишка ее с той поры поверил в могущество человеческого слова и писательского таланта, которые проникают в тай­ное тайных человеческой жизни и объединяют разных людей в одном большом и захватывающем всех чувстве. Он стал читать книгу за книгой, да и сам тайком попробовал писать. И хотя ничего еще у него тогда не получалось, но, как он потом сам признавался, «с книгой и карандашом стал дру­жить больше, чем с резцом». И постепенно начал понимать, что дело у него получится лишь тогда, когда он сумеет управляться с карандашом или пером так же искусно, как владеют его земляки-златокузнецы своими резцами. И уразумел паренек из Кубани, что слово требует и точного знания жизни, и такого же бережного, настойчивого тру­да и вдохновения, в каких нуждается благородный металл, чудесно преображавшийся в искусных ру­ках кубачинских мастеров.

Магомед-Расул из аула Кубани пошел учиться, окончил литературный факультет Дагестанского педагогического института, а потом, вернувшись в родной аул, работал несколько лет учителем в школе. Но его неотвратимо тянуло к перу и бума­ге. Он хотел писать, обтачивать слово, находить ему точное место в строке, которая радует, вол­нует, захватывает человеческое сердце. Он работал секретарем районной газеты, потом трудился в Дагестанском книжном издательстве. А в 1962 го­ду выпустил на родном даргинском языке свою первую книгу рассказов и повестей «Чанкур». Че­рез два года вышла его новая книга — повесть «После свадьбы». Вскоре она зазвучала и по-рус­ски : ее перевели и издали в Москве.

Так юноша из аула златокузнецов стал писате­лем. Неустанно стремясь овладеть всеми секрета­ми писательского мастерства, он приехал в Москву и поступил на Высшие литературные курсы при Литературном институте имени А. М. Горького Союза писателей СССР. Там я и познакомился, бу­дучи руководителем творческого семинара, с мо­лодым писателем Магомедом-Расулом, человеком очень внимательным, крайне застенчивым, выска­зывающим свои суждения не громко, но весьма вдумчиво и убедительно.

Я с интересом прочел его изданную в Москве повесть «Хартум и Мадина», рассказывающую о чудесном искусстве златокузнецов. А потом у ме­ня в руках оказалась новая повесть Магомеда-Расула «Раненая ласточка». Ее вы и прочитаете сей­час. В ней вы познакомитесь с честным, отзывчи­вым, но не всегда умеющим найти верный путь при

решении нелегких вопросов, касающихся правды и совести, дагестанским школьником Сайбуном и с его старшим «приятелем» Даштемиром, который на первых порах покажется вам таким хорошим и храбрым покровителем своего юного дружка. Ну, а каким он окажется на самом деле и что произойдет с Сайбуном в школе и дома, зара­нее вам говорить не стоит.

Прочтите повесть Магомеда-Расула и не оби­жайтесь на автора за то, что он расстанется с ва­ми в один из самых горьких для Сайбуна дней в его жизни, как бы оборвав на полуслове свое по­вествование. Постарайтесь сами представить себе, что произошло в доме Сайбуна, и понять, в чем ви­новат Сайбун и почему автор назвал свою повесть «Раненая ласточка».

Мне кажется, что вас многое по-настоящему взволнует в этой книге, которую перевел для рус­ского читателя опытный литератор И. А. Рахтанов.

Лев Кассиль

ВСТРЕЧА С ДАШТЕМИРОМ

Несколько дней подряд шли дожди, но в вос­кресенье после полудня небо посветлело. Сайбун выглянул в окно: как хорошо, можно хоть пару часиков погулять! Секунда ушла на то, чтобы на­деть старые кеды. Затем Сайбун бросился к двери, крикнув на ходу матери, занятой на кухне:

— Мама, я на улицу!

Каспий был в двух шагах. Обычно светло-се­рый, он стал сейчас, после недавних дождей, почти черным. Вдалеке, упираясь концами в черные во­ды, вставал многоцветным полукружьем мост ра­дуги.

Сайбун остановился и несколько минут смот­рел на радугу. Красиво!

Городской парк, куда спешил Сайбун, уже ожил. Запели первые птицы. На влажных стволах тополей заполыхало солнце. К терпкому запаху птичьего помета, который особенно остро чувство­вался после дождя, примешивался едкий, сильный запах морских водорослей.

В парке Сайбун встретил знакомых ребят — Ха­мида, который учился на класс старше, не то в 8 «Б», не то в 8 «В», и одноклассника Магомеда, знаменитого только тем, что всю левую его щеку занимало родимое пятно.

— Привет! — поздоровался Сайбун.

Хамид пренебрежительно кивнул ему. Магомед подал руку. Это немного утешило Сайбуна. Он при­сел под грибок, где устроились ребята, и тихо спро­сил у Магомеда:

— Чего делать будете?

— Не знаю, — так же тихо ответил тот. — Хри­пун меня позвал, я и пошел. — Он кивнул на хму­рого Хамида.

«Злой он какой-то», — отметил про себя Сайбун, не сводя глаз с Хамида.

По правде сказать, он недолюбливал Хамида. Тот был известным задирой и драчуном. Года два назад он болел ангиной и целый месяц после этого разговаривал странным хриплым баском. Ангина прошла, от нее и следа не осталось, а Хамид по привычке продолжал хрипеть. Хриплый голос, как он считал, делал его солиднее. Тогда-то и прозвали Хамида Хрипуном.

Сайбуну стало скучно сидеть без дела. Он было уже собрался уйти, как Магомед вдруг заметил по­близости ласточку.

— Ласточка! Ласточка, смотрите, ребята! — закричал он.

Ласточка устроилась на телеграфном проводе. Она чистила перышки, смешно вертя головой и по­калывая себя острым клювом.

— Эй, Сайбун, ты что раньше заметил — хвост, голову или грудку? — спросил Хамид.

Сайбун пожал плечами. С чего это Хрипун та­кие вопросы задает?

— Не помню... Кажется, грудку...

— Ну тогда, значит, купят тебе новый ко­стюм! — важно заявил Хамид.

— Почему ты так думаешь? — удивился Сай­бун.

— Примета такая. А я хвост раньше увидел: теперь жди неприятностей...

— Все это глупости, — усмехнулся Сайбун. — Я в эти приметы ни капельки не верю! А вот то, что ласточки весну на крыльях приносят, — правда! Мама мне так сказала...

— Мама ему сказала! — вспыхнул Хамид. — Чурбан ты, вот кто! Значит, если б не прилетела ласточка, не было бы и весны? Ха-ха!