Раненный
Шрифт:
Длинные черные локоны, белая сорочка с кружевами и черный пиджак, с которым рубашка и его бледная кожа с таким драматическим эффектом контрастировали. Эта была типичная для него цветовая гамма, и никого, похоже, не смущало, что он оделся в черное на свадебное торжество. На нем были сапоги на каблуке, потому что сейчас он возвышался над окружавшими его телохранителями, они, насколько мне было известно, ростом были около ста восьмидесяти сантиметров, а на каблуках он был выше них.
Его длинные черные локоны рассыпались на плечах черного пиджака, высокий белый воротничок рубашки оттенял бледность его кожи, но вместе с тем на ней была капелька цвета, как здоровый румянец, а значит он покормился на ком-то, прежде чем прийти. Чтобы вампиру насытится, нужно
Покрасневшая смуглая кожа Розиты стала казаться еще темнее. Она была высокой, всего на несколько сантиметров ниже Жан-Клода, и даже занимаясь вместе с дочками, она все равно была большой женщиной, какой и должна быть, но все же смущалась и нервничала как хрупкий подросток.
Мика рассмеялся.
— Не думал, что когда-то увижу нечто подобное.
Мы рассмеялись вместе с ним.
— В нашу первую встречу с Розитой, она боялась пожать нам руки, опасаясь подцепить ликантропию через одно лишь прикосновение, — припомнил Натаниэль.
— Мы проделали немалый путь, — проговорила я. Я обняла их обоих за талию и просто наслаждалась тем, что Жан-Клода пригласили на торжество почетным гостем.
Он посмотрел поверх толпы, и я встретила его взгляд. И не от вампирской силы у меня перехватило дыхание, тело напряглось, словно мы разделили нечто гораздо большее, чем просто взгляд. Эта реакция была на него самого. Если это и было магией, то той же, что заставляет меня так реагировать и на Натаниэля с Микой, значит любовь и есть своего рода магия.
Мика рассмеялся и отстранился так, чтобы взять меня за руку.
— Пойдем поздороваемся, тогда ты сможешь наконец его коснуться, не зацикливаясь на этом так.
Я покраснела, терпеть это не могу, но все равно это сделала, а Мика уже повел меня вперед. Натаниэль сжал мою другую руку, так что это было похоже на очень медленную игру в змейку.
Мика добрался до него первым. У нас была отработана последовательность того, кто с кем целуется, особенно важно соблюдать ее на публике, потому что любая заминка была бы воспринята как знак, что между нами не все гладко. Жан-Клод был публичным лицом американских вампиров, Мика был представителем оборотней, я мелькала в новостях как эксперт по зомби и по наиболее громким делам в качестве маршала Соединенных Штатов, а у Натаниэля, как у стриптизера, был собственный фан-сайт… Так или иначе мы все были своего рода знаменитостями, и порой незнакомцы превращали увиденное или услышанное в приукрашенную сплетню. Мы выяснили, что один неловкий поцелуй или отсутствие приветствия других мужчин от Жан-Клода, или еще десяток других мелочей, провоцируют слухи. Я и не подозревала, что известным людям приходится обсуждать, а то и тренироваться тому, как взаимодействовать со своими возлюбленными на людях, чтобы сдержать возможное безумие, но если уж нам приходилось этим заниматься, то те, кто появляется в новостях до черта больше нашего, тоже наверняка это делали. Хотя может и нет, и это одна из причин, почему у них так много эфирного времени. До чего же странно быть известным, еще страннее встречаться со знаменитостью, а еще страннее учитывать внимание публики при этом.
Жан-Клод склонился к Мике, и на мгновенье могло показаться, что они и вправду собираются поцеловаться, но когда их губы приблизились настолько, что вот-вот должны были коснуться, Мика слегка повернул голову, и Жан-Клод скользнул губами по его щеке. Единственным мужчиной, которого Мика целовал по-настоящему, был Натаниэль. Мика повернул голову чуточку больше, и Жан-Клод в конце концов коснулся губами изгиба его шеи, запечатлев поцелуй на том теплом пульсирующем месте, где горячая кровь бежит так близко к поверхности кожи.
Для них это было чем-то вроде приветствия. Тот, кто считал это слишком интимным, просто не понимал, что каждый раз, как Жан-Клод публично касался Мики, он тем самым утверждал свое лидерство, потому что у вампиров предложение крови еще и означало признание господства так же, как и у ликантропов есть своя версия предложения горла лидеру, подразумевающая: «Ты для меня доминант, и я это не оспариваю.»
Мужчины начали использовать это приветствие, когда вампиры стали поговаривать, что настоящим правителем из-за трона Жан-Клода был Мика. Это был самый простой способ остановить эти сплетни, и человеческим медиа он пришелся по душе. «Так интимно, так чувственно,» — писали они. Если бы они только знали, что дело было в политике, они были бы разочарованы.
Затем в объятья Жан-Клода ступила я, скользнув руками по прохладной глади его рубашки под коротким пиджаком. Он привил мне удовольствие от ощущения не только выстиранной, но и тщательно отутюженной ткани. Так она казалась более гладкой, свежей и чистой, и все это сейчас покрывало его крепкую спину. Однажды он рассказал мне, что почти помешан на чистоте и свежей одежде из-за ранних лет его жизни в сельском доме с грязными полами и столетий, проведенных то в роскоши, то в стесненных обстоятельствах. Когда он мог позволить себе хорошие вещи, он хотел их, а прямо сейчас он мог позволить себе все, что желал.
Я привстала на цыпочки, встречая его поцелуй. Он обнял меня, погладив ладонями по спине и задержавшись на талии, не из-за пистолета, он знал о нем, а потому что хотел скользнуть руками мне на задницу, но не стал делать этого при людях. Значит, ему понравилась новая красная юбка и то, как я в ней выгляжу. С ней я могла скрыто носить оружие, и Жан-Клоду нравилось, как она на мне сидит, настолько, что он забылся… Много бонусных очков в ее пользу!
По ряду причин это был осторожный поцелуй. Во-первых, чтобы моя красная помада не размазалась как клоунский грим. Во-вторых, чтобы не порезаться о его острые клыки, прижимаясь своими губами к его.
Жан-Клод со вздохом отстранился.
— Ma petite, ты почти обезоруживаешь мужчину, так тесно прижимаясь к нему в этом наряде.
Я усмехнулась ему, снова опустившись на всю стопу.
— Не часто я могу добиться такой реакции от тебя на публике. Мне нравится.
Он наклонился и прошептал мне на ухо:
— Как и мне.
Натаниэль подошел к нам и обнял нас обоих за пояс, что заставило нас взглянуть на него.
Жан-Клод задумчиво поднял бровь. Я заметила проказливый взгляд Натаниэля и поняла, что сейчас он вытворит что-то, о чем я буду сожалеть, или это будет нечто по-настоящему забавное. В любом случае, мы были на людях, и шалости не всегда хорошо преподносились людской молвой. Сент-Луис частенько упоминался в светских хрониках, благодаря Жан-Клоду. Обо всех остальных упоминали вместе с его именем. Я не возражала, с новостью о грандиозной помолвке я поднялась в топе тех, кому перемывали косточки, и это мне ой как не нравилось. Предположения крутились вокруг: «Действительно ли Анита Блейк, печально известная своей неразборчивостью в постели, посвятит себя самому красивому вампиру в мире?» Люди ужасно много внимания уделили принцессе (по всей видимости в данном случае это я), которая выбрала лишь одного принца или которой пришлось выбрать принца (естественно Жан-Клода), потому что «долго и счастливо» не может включать нескольких принцев, даже в XXI веке.
Если бы я только могла, я бы за всех троих вышла замуж по закону, поэтому мысль, даже уверенность прессы в том, что, поженившись, мы с Жан-Клодом станем моногамными сродни мнению, что бисексуалам достаточно жениться, чтобы чудесным образом избавиться от влечения к своему же полу. У меня ушли годы на осознание того, что это так не работает. Весь остальной мир продолжает искать любовь такую же простую, как в сказке.
Почему большинству людей хочется впихнуть любовь в рамки истории для детей? Почему бы им не позволить настоящей любви вырасти и стать реальной?