Раненое сердце демона
Шрифт:
Я, не веря, погладила живот, потом улыбнулась смущенно. Нет, учитывая нашу страстную ночь, как раз может. Именно так и должны появляться дети – когда родители, влюбленные по уши, любят друг друга до утра, до изнеможения.
– Но как же?.. – догадка пронзила меня, заставив подпрыгнуть. – Если Дагар узнает!
– Он не узнает. – Тиана успокаивающе улыбнулась.
– С чего ты так уверена? Он владеет магией, и…
– Ваша магия сильнее, госпожа. Вы просто пока не умеете с ней обращаться. Но любая магисса защищает своего
– Значит, этот мерзавец не узнает, - я осеклась и покосилась на девушку. – Если только…
– Я не расскажу, не беспокойтесь.
– Спасибо, Тиана, я тебе верю. И хочу попросить кое о чем.
– Слушаю вас, госпожа.
– Хочу уговорить Каспа поговорить с Повелителем, рассказать ему правду о планах Дагара. Меня отец слушать не будет, это очевидно. Но если сын расскажет ему, есть вероятность, что он прислушается. А если еще и я сообщу о ребенке… Вдруг Сагира спасут?
– Касп верен господину, к сожалению, - девушка печально улыбнулась. – Я не раз пыталась раскрыть ему глаза, убедить уехать отсюда, но все без толку.
– Но мне нужно попытаться. – Моя ладонь снова вернулась на живот. – Ради спасения малыша. Рядом с Дагаром ему не выжить.
Я встала, подошла к зеркалу и посмотрела на свое отражение. Да, это была уже новая Лиара. Но не та, у которой выжжена душа. На меня сияющими глазами смотрела сильная демоница-магисса, принцесса демонов. Та, что носит дитя от своего любимого. И она сделает абсолютно все для того, чтобы у этого малыша были и мама, и папа. Он вырастет в семье, которая полна любви.
И в мире, где от Дагара даже следа не останется!
Глава 24 Не зарекайся
САГИР
Побои. Я помнил только их. Сначала били охранники ведьмы, Анны, а она наблюдала, прислонившись к стене. Потом, недовольная, выгнала их и принялась за дело сама – и я узнал вкус настоящей боли. Будь проклята магия и ведьмы! Под конец присоединился Дагар, хотя по сравнению с тем, что было потом, все побои, даже магические, были легкой пощечиной, будто друг шлепнул тебя по морде, пристукнув насекомое.
Потому что я понял, что Дагар торговал моей жизнью, чтобы вырвать у звездочки согласие. Она согласилась на все, поверив, что этот ублюдок отпустит меня. Наивная моя! Этот даон бесчестен, он прогнил насквозь, мне ли не знать. Все извратит, все обещания перевернет так, что еще неясно окажется, кто идиот.
Я с трудом помнил момент, когда Дагар привел ее, мою самую красивую, в темницу, где держал меня. Все плыло, тело рвалось от боли, накатывающей такими волнами, что периодически я вырубался, погружаясь в спасительное забвение. Но потом, когда охранники переместили в белый зал, сознание начало возвращаться.
Хотя, если честно, предпочел бы тонуть в алом океане боли, лишь бы не видеть глаз Лиары, переполненных болью и обреченностью. Она смирилась со своей участью, пусть и не до конца, но все же представляя, что ее ждет с Дагаром. А я ничего не мог изменить! И это рвало меня на части похуже остервенелой боли.
А потом появился он – тот самый шайтан, выродок, плод постыдной кровосмесительной связи, который продал мне ожерелье для моей звездочки. Вот какие шутки у судьбы! Понимая, что и как будет, я потратил последние секунды, любуясь моей любимой, впечатывая ее профиль в память, намертво. Ведь больше никогда его не увижу.
Шайтан встал передо мной, закрыв от взгляда мою звездочку, отомкнул цепи и, обдав гнилостным дыханием, выдохнул мне в лицо:
– В роду Саагиров рабов не было и не будет! Так ты заявлял, надменный демон? – он довольно захихикал. – Не зря я тебе говорил – не зарекайся! Судьба никому не ведома!
– Пошел ты.
– Это ты пойдешь, - он махнул своим бугаям.
Они подхватили меня под руки и потащили к выходу. Шайтан засеменил рядом, потирая ручки и бормоча себе под нос:
– Пожалеешь, ох, пожалеешь! Все жилы из тебя вытяну, по одной! Меееедленно! О смерти умолять будешь, надменный демон! Уж я постараюсь!
Его бормотание стояло у меня в ушах, оно словно поселилось там – отныне и навсегда, став моим неизменным спутником, таким же, как плеск волн за бортом и зычный крик надсмотрщика. А боль… Она никуда не делась, просто перешла на другой уровень – теперь я сам стал ею, алым сгустком, источающим страдание так же, как наше судно наполняло все вокруг непереносимым зловонием.
К нему я быстро привык, как и к вымоченному в соленой воде языку кнута, который «ласково» проходился по спинам гребцов, разрывая едва успевшие зарасти старые рубцы, вгрызаясь в плоть, выбивая из груди мучительный стон. Как у всех новичков, мой «тыл» быстро стал кровавым месивом. А мышцы превратились в туго натянутую тетиву, вот-вот лопнут.
Болело все, яростно, на пределе возможного. Иногда сознание мутилось от непереносимости боли, и на секунду, а то и две я впадал в блаженное полузабытье, когда память бережно вынимала из тайника самые драгоценные, наши с Лиарой сокровенные моменты.
Ее взгляд – расплавленный жемчуг, выбивающий из груди весь воздух. Вкус губ – нежный, сладкий – тех, что наверху, и пряно-соленый, интимный, внизу. То ощущение, когда входил в нее и замирал на мгновение, смакуя блаженство, заставляющее рычать ей в рот. Стоны моей звездочки, когда она растворялась в наслаждении, жаждала жестокой ласки демона, полностью отдаваясь мне.
Крик, плеть, боль – эта триада выдергивала из нашего, только нашего с ней рая, и возвращала на прежнее место. Где я умирал, загнивал – и душой, и телом, смиренно принимая наказание за то, что погубил ту, которую полюбил всем сердцем, душой, телом. Но не смог сберечь – от участи, которая стократ хуже той, которая уготована мне.