Раннее
Шрифт:
Но спустя некоторое время Константин понял, что его надули. Ведь Володе достались последние страницы, и Константин так и не смог бы узнать, чем все кончилось. Тогда он потихоньку стащил книгу и прочитал конец. Однако Володя узнал об этом и после возвращения с острова подал на Константина в суд.
* * *
Можно стать великим в какой-то области, имея о ней лишь поверхностное представление. Так, например, Великий комбинатор практически не был знаком с комбинаторикой.
* * *
Володя
– Сколько стоит? – спросил он Константина.
– Две тысячи, – ответил тот.
Володя протянул ему две тысячи. Константин положил ботинок в коробку и пододвинул к Володе.
– Постой, – сказал Володя. – Но мне же нужно два ботинка.
– Два ботинка – четыре тысячи, – ответил Константин.
Володя заплатил ещё две тысячи, получил второй ботинок и отправился домой. По дороге он думал, не стоит ли ему вернуться, чтобы купить ещё и правые ботинки.
* * *
Он наложил на себя руки, чтобы убедиться в их конгруэнтности собственному телу.
* * *
– Тут уж выбирайте – либо терциум, либо нон датур.
* * *
Володя, Константин и Тюков стояли на пристани и ждали автобуса.
КОНСТАНТИН. Идёт какой-то.
ВОЛОДЯ. С табличкой "180".
ТЮКОВ. Значит, наш.
ВОЛОДЯ. Спросим на всякий случай у водителя.
ВСЕ ТРОЕ (орут дружно). Какой номер?
ВОДИТЕЛЬ. Сто восьмидесятый.
КОНСТАНТИН. Восемьсот десятый?
ТЮКОВ. Сто пятидесятый?
ВОЛОДЯ. Семьсот шестьдесят первый?
ТЮКОВ. Значит, не наш.
ВСЕ. Давай, отчаливай!
Они берут весла и отталкивают автобус от берега, а потом садятся на парапет и ждут очередного автобуса.
* * *
Виктор Николаевич Покобатько – человек семейный. И если что, так даже и в таком случае ни-ни, и ни одной ногой, и ни в одном глазу. Но на крайний и пожарный лежал у Виктора Николаевича в подкладке пиджака заветный четвертак. И в один, как всегда, прекрасный вечер, когда хозяин плохую собаку на улицу не выпустит, вышел он погулять под дождём, поскольку его благоверная отлучилась в Москву за колбасой. И купил Виктор Николаевич, решившись на отчаянный шаг, какую-то умную книжку на все свои двадцать пять, не считая трояка на хлеб и молоко. Пришёл товарищ Покобатько домой, полистал книжку и ничего не понял.
Тогда Виктор Николаевич почесал голову и сказал: "Тьфу!"
* * *
В соседней комнате зашумело мужское платье.
* * *
Володя стоит у окошечка кассы и заказывает себе обед:
– Салат из картофеля… Суп картофельный… Котлеты картофельные… с картошкой… А напиток картофельный у вас есть?
– Нет.
– А я думал – приличная столовая.
* * *
"Велосипед" – вроде бы от слова "сипеть". А не сипит. Вот это техника!
* * *
Соседка Володи заметила, что он часто водит к себе девушек. Причём не выводит обратно. Приходит вечером с девушкой, а утром уходит один.
Это соседку заинтересовало. Она ежедневно высовывала свой нос в замочную скважину и нюхала. Девушки обратно не выходили.
Чтобы увидеть кучку разлагающихся трупов или забитый головами холодильник, старушка проникла в володину квартиру. Но ничего криминального не нашла – Володя девушек измельчал и варил из них холодец.
Электросказка
1
Я – синяя настольная лампа. Если вы воткнёте мой шнур в электрическую розетку, я, может быть, зажгусь. Все зависит от моего желания, ведь я – капризная лампа. Впрочем, одного желания мало. Необходимо ещё ввинтить в мой патрон лампочку. Если же я зажглась, вы спокойно можете садиться за стол и читать свои лекции по экономике. Мой свет не дрогнет и не станет тусклее – если меня не злить. Я не люблю, когда меня обижают и могу даже пережечь спиральку в вашей драгоценной лампочке, которую вы только что установили в мою раскрытую пасть.
Терпеть не могу, когда меня двигают по столу. Я просто трясусь от злобы, а могу и ударить током. Но током бить некого, и некому воткнуть вилку в сеть. Я одна. Я хочу есть. Я слезаю со стола и становлюсь Алексеем – пожирателем трупов. В холодильнике – омертвевшие куски говядины. Ими я и займусь…
Дождь за окном. Неохота быть плащом или зонтиком-автоматом. Лучше – электрокамином и хранить в себе тепло электродров…
Звонят в дверь. Придётся временно исполнять роль швейцара. За дверью девушка с чемоданом и огромной кожаной сумкой. Мокрые волосы. Красная "дутая" куртка и синее, до колен, платье под ней.
– Здравствуйте. Извините, я тут приехала к вашему соседу напротив, а его нет… Можно, я занесу к вам вещи ненадолго?
– Конечно. Вообще-то у меня чай почти готов. Не хотите?
Она колеблется.
– На улице холодно, мокро и противно, – утверждаю я.
Она откидывает вбок напитанные влагой волосы и, наконец, улыбается:
– А может, и правда зайти? – и делает шаг внутрь.
Я вспыхиваю разноцветными огнями. Они бегут от верхушки по всем моим зелёным веткам. Я помогаю ей снять куртку и подхватываю внутрь своей кабины, поднимая вверх. Она нажимает кнопку третьего этажа. С её ног одна за другой слетают хрустальные туфельки.
Я останавливаюсь на третьем этаже, распахиваю свои двери; она выходит и нерешительно замирает у входа в огромный тёмный зал.
– Не бойтесь, – говорю я. – Когда я рядом, тьма вас не тронет. Зато в другом конце этого помещения – чашка горячего чая. Неужели вы не хотите попробовать?
Я взлетаю ввысь, не забыв воткнуть шнур в розетку. Я – электрический излучатель света, блестящий и дышащий теплом. На экране моего левого кинескопа – информация о дальнейшем пути.
Я стучу электронами по люминофору, выбивая на экране надпись: