Ранние дела Пуаро
Шрифт:
— Продолжайте, мадам, прошу вас, продолжайте.
Подбадриваемая Пуаро, миссис Пенгелли взяла себя в руки.
— Видите ли, мосье Пуаро.., я не хочу обращаться в полицию. Нет, в полицию ни за что. Но кое-что меня очень тревожит. И все равно я не знаю, стоит ли мне…
Она вдруг умолкла.
— Я не имею ничего общего с полицией. Я веду расследования исключительно в частном порядке.
— Частные расследования — как раз то, что мне нужно. Я не хочу пересудов и шумихи в газетах. Они там такое напишут и с такой злобой, что все ваши родственники просто не смогут смотреть людям в глаза. Конечно, у меня нет
— Позвольте, вы о своем муже?
— Да.
— И подозреваете его — в чем?
— Мне невыносимо говорить об этом, мосье Пуаро. Но ведь, как приходится слышать, и такое случается, а бедняжки совсем ни о чем не догадываются.
Я уже начал приходить в отчаяние от того, что дама не может никак добраться до сути, но Пуаро обладал необыкновенным терпением.
— Не смущайтесь, мадам, говорите. Представляете, какая вас ждет радость, если мы сумеем доказать, что ваши подозрения беспочвенны.
— И то правда. Что угодно, только не эта жуткая неопределенность. Ой, мосье Пуаро, я ужасно боюсь, что меня хотят отравить.
— Почему вы так решили?
Миссис Пенгелли, сдержанности которой пришел все-таки конец, приступила к подробной исповеди, больше подходящей для ушей ее домашнего врача.
— Боль и тошнота после приема пищи? — задумчиво сказал Пуаро. — А что говорит ваш лечащий врач, мадам?
— Острый гастрит, мосье Пуаро. Но я-то вижу, что он озадачен и встревожен. И постоянно меняет мне лекарства, но ничто не помогает.
— Вы говорили с ним о своих подозрениях?
— Нет, мосье Пуаро. Чего доброго, по городку поползут слухи. А вдруг это и впрямь гастрит? И все же странно: как только Эдвард уезжает на субботу и воскресенье, у меня все в порядке. Это даже Фрида заметила, моя племянница. А еще эта бутыль с гербицидом… Садовник говорит, что ни разу им не пользовался, а она тем не менее наполовину пуста…
Женщина с мольбой взглянула на Пуаро. Он ободряюще улыбнулся ей и потянулся за карандашом и блокнотом.
— Итак, перейдем к делу, мадам. Где вы, значит, проживаете?
— В Полгаруите, это небольшой торговый городок в Корнуолле [98] .
— Как давно вы там живете?
— Четырнадцать лет.
— И ваша семья — это вы и ваш супруг? А дети?
— Детей нет.
— Однако вы, по-моему, упоминали о племяннице?
— Да, Фрида Стэнтон — дочь единственной сестры моего мужа. Она живет с нами последние восемь лет, то есть кроме последней недели.
98
Корнуолл — графство на юго-западе Великобритании, крупный туристический центр; коренное население — кельты.
— Так, и что же случилось неделю назад?
— Пошли вдруг нелады, не знаю, какая муха ее укусила. Она стала груба, дерзка и страшно раздражительна, и вот как-то вспылила и ушла из дому — сняла себе квартиру в городе. С тех пор я ее не видела. Думаю, лучше ее не трогать, пусть немного придет в себя. Так и мистер Рэднор говорит.
— А кто это мистер Рэднор?
Миссис Пенгелли вновь пришла в некоторое замешательство.
— Ах, ну.., он.., всего лишь друг. Весьма приятный молодой человек.
— Между ним и вашей племянницей что-нибудь есть?
— Абсолютно ничего, — с нажимом произнесла миссис Пенгелли.
Пуаро сменил тему.
— Вы и ваш супруг — люди обеспеченные?
— Да, мы живем вполне благополучно.
— А деньги — они принадлежат вам или супругу?
— О, всем владеет Эдвард, своего у меня ничего нет.
— Видите ли, мадам, чтобы перейти к делу, придется смириться с некоторой неделикатностью. Мы должны искать мотив. Ваш супруг не стал бы покушаться на вашу жизнь pour passer Ie temps [99] . Вы догадываетесь, по какой причине он хочет разделаться с вами?
99
Забавы ради (фр.)
— Эта развязная белобрысая девица, которая работает у него! — ответила, пылая гневом, миссис Пенгелли. — Мой муж — зубной врач, мосье Пуаро, и он считает, что ему непременно нужна смазливая блондинка с короткой стрижкой и в белом переднике, чтобы назначать пациентам время приема и готовить пломбы.
— А та бутылка гербицида, откуда она?
— Ее заказывал муж, около года назад.
— Ну а у вашей племянницы есть свои деньги?
— Э... фунтов пятьдесят в год. Она была бы рада вернуться и вести хозяйство Эдварда, если б я ушла от него.
— Стало быть, вы подумываете о том, чтобы уйти от него?
— Я вовсе не намерена потакать его прихотям. Сейчас женщины — уже не те кроткие рабыни, какими были встарь, мосье.
— Примите мое восхищение, мадам, вы очень независимая натура. Но давайте о деле. Вы сегодня возвращаетесь в Полгаруит?
— Да, я приехала утренним поездом, а в пять вечера возвращаюсь обратно.
— Bien! [100] У меня сейчас нет никаких важных дел, и я могу посвятить себя вашим. Завтра я буду в Полгаруите. Сможем ли мы выдать Гастингса, — Пуаро кивнул в мою сторону, — за вашего дальнего родственника, сына, допустим, вашей троюродной сестры? Ну а я — его чудаковатый друг-иностранец. Ешьте только то, мадам, что приготовите своими руками или что приготовлено в вашем присутствии. У вас есть служанка, которой вы доверяете?
100
Хорошо! (фр.)
— Джесси очень хорошая девушка, я в ней уверена.
— Значит, до завтра, мадам. И наберитесь мужества.
Пуаро кланяясь выпроводил даму и с задумчивым видом вернулся к своему креслу. Его сосредоточенность, однако, была не столь велика, чтобы он не заметил двух крошечных пушинок, вытащенных беспокойными пальцами посетительницы из горжетки. Он старательно их подобрал и бросил в корзину для бумаг.
— Что вы думаете об этом деле, Гастингс?
— Гнусная история, я бы сказал.