Ранняя осень
Шрифт:
Она покраснела. Распахнутый халат теперь вызывал скорее жалость, чем возбуждение.
— Значит, ты меня не хочешь, — отчетливо прошептала Пэтти.
— Конечно же хочу. Я хочу всех хорошеньких женщин, которые только попадаются на глаза. А если вижу лобок, то вообще теряю над собой контроль. Но не надо так делать. Это неправильно, детка.
Ее лицо все еще было красным. Говорила она по-прежнему шепотом, только теперь он стал более сиплым и менее театральным.
— Но почему? — спросила она. — Почему неправильно?
— Ну, во-первых, все это слишком
— Наиграно?
— Да. Вроде как читаешь книжку “Все о женщине” и делаешь выписки.
В ее глазах появились слезы. Руки беспомощно повисли.
— Есть и другие причины. Пол, например. И другая женщина.
— Пол? А Пол-то тут при чем? — Она уже не шептала. Голос стал грубым. — Я что, должна спрашивать у него разрешения, чтобы с кем-то переспать?
— Дело не в разрешении. Когда Пол узнает, ему это не понравится.
— Что ты знаешь о моем сыне? — бросила Пэтти. — Думаешь, ему не наплевать? Или считаешь, что он будет думать обо мне хуже, чем сейчас?
— Нет, — отрезал я. — Он будет думать хуже обо мне.
Секунд на пять она застыла, затем отработанным движением сбросила свой халатик на пол. Теперь она была совершенно обнаженная, только в туфельках из прозрачной пластмассы.
— Все равно большую часть ты уже видел, — сказала она. — Хочешь увидеть все?
Расставив руки, она медленно сделала полный оборот.
— Ну? Что тебе больше всего нравится? — голос ее совсем сел. По щекам покатились слезы. — Хочешь заплатить мне? — она подошла поближе. — Ты думаешь — я шлюха, так может хоть за деньги согласишься? Двадцать долларов, мистер? Получите большое удовольствие.
— Прекрати, — сказал я резко.
— А кто скажет Полу, что ты трахал его шлюху-мать?
Откуда он узнает, что ты запачкался? — Голос ее дрожал и срывался. Она плакала.
— Ты сама ему скажешь при первом же удобном случае. Или расскажешь его папаше, а тот расскажет ему. И кроме того, ты забыла про другую женщину.
Пэтти Джакомин прижалась ко мне. Плечи ее сотрясались. Она плакала навзрыд.
— Пожалуйста, — умоляла она. — Пожалуйста. Я хорошо себя вела. Я готовила. Я плачу. Прошу тебя.
Я обнял ее и успокаивающе похлопал по спине. Она уткнулась лицом мне в грудь. Руки повисли, как плети. Она отчаянно зарыдала. Я похлопывал ее по спине и пытался отвлечься. “Карл Хуббель обыграл Кронина, Рута, Герига, Симлюнса и Джилши Фокса на Матче всех звезд. Когда это было? В 1934 году? — Рыдания не прекращались и даже, скорее, нарастали. Я уперся подбородком в ее макушку. — Кто играл с Коузи на площадке в Холи Кросс? Кафтан. Джо Муллани? Дерми О'Коннел. Франк Офтринг. — Она прижалась ко мне всем телом. Я сосредоточился еще сильнее. — Попробую составить команду из всех звезд, которых я вообще видел. Мьюзиал, Джеки Робинсон, Риз и Брукс Робинсон, Уильямс, Димаггио, Мэйс, Рой Кампанелла, Санди Куфанс как левый защитник. Боб Джибсон как правый защитник, Джо Пейдж в нападении”. — Плач, наконец, начал ослабевать.
— Ну-ну, — шепнул я. — Одевайся. Я приму холодный душ, и мы позавтракаем.
Она не шевелилась,
Я пошел на кухню, встал у открытой задней двери и вдохнул ароматный весенний воздух. Налил чашечку кофе, сделал большой глоток и обжег язык. Одно из лучших противовозбудительных средств.
Минут через пятнадцать Пэтти вышла из спальни. Тем временем я пошарил по кухне и приготовил омлет с картофелем и луком. Когда она вошла на кухню, омлет как раз дожаривался. Она навела макияж и аккуратно причесалась, но лицо все равно было некрасивым, как и большинство лиц после плача.
— Присаживайтесь, — предложил я. — Сегодня угощаю я. — И налил ей кофе.
Она села.
— Некрасиво, конечно, получилось, но не надо придавать этому слишком большое значение, — медленно проговорил я. — Я польщен вашим предложением. Вы не должны воспринимать мой отказ как отрицательное отношение к вам лично.
Пэтти сделала глоток кофе и молча покачала головой.
— Послушайте, — продолжал я, — совсем недавно вы прошли через тяжелый развод. Почти шестнадцать лет вы были замужем и вдруг ваш дом остался без мужчины. Естественно, вы немного растерялись. И тут появляюсь я. Вы начинаете готовить для меня, ставите на стол цветы. И вскоре вновь начинаете чувствовать себя хозяйкой. То, что было сегодня утром, не могло не произойти. Понимаете, вам нужно было доказать, что вы хозяйка дома. И это послужило бы своего рода подтверждением. Но оно еще и утвердило бы меня здесь в совершенно новом статусе, которого я не хочу, да и вы на самом деле тоже не хотите. У меня есть обязательства перед другой женщиной. Кроме того, я обязан защищать вашего сына. И интимные отношения с его матерью, сколь бы они не были приятны, не могут этому способствовать.
— Почему? — Она посмотрела мне прямо в глаза.
— Ну, во-первых, в конечном итоге возникнет вопрос: за что я получаю деньги — за то, что защищаю Пола, или за интимные отношения с вами в качестве суррогатного мужа?
— Жиголо?
— Не надо так говорить. Не надо всех снабжать аккуратными этикетками и классифицировать. Вы — шлюха, я — жиголо и тому подобное.
— А что же я такое, если не шлюха?
— Симпатичная женщина, которая хочет быть любимой и не скрывает этого. Не ваша вина, что вы выразили это не перед тем, кем надо.
— Ну что ж. Мне очень жаль. Получилось неудобно. Я вела себя, как какая-то необразованная девка.
— Я не знаю, может низшие классы делают это иначе, чем высшие, к которым относимся мы. Но я все же не жалею, что увидел вас без одежды. Это доставило мне удовольствие.
— Просто я не могу без мужчин, — призналась она.
Я утвердительно кивнул головой и добавил:
— У них доллары.
— Но ведь это правда, — настаивала Пэтти. — Хотя и не вся.
Я снова кивнул.
— Женщины уж о-очень утомительны, — протянула она.