Рапсодия: Дитя крови
Шрифт:
— Увидишь, — пообещал Акмед. — Я бы хотел посмотреть манускрипт, когда вернемся. Там что-нибудь говорится о колоннах? Их здесь ровно столько, сколько часов в сутках.
Рапсодия кивнула, затем поднялась и стряхнула пыль с рук.
— Они расположены по кругу, в центре которого находится небесная обсерватория. Только ее, разумеется, отсюда не видно. На вершине самой высокой горы была установлена подзорная труба. Попасть в обсерваторию можно по лестнице из Большого Зала. — Она показала на дверь между
— Если там и была когда-то лестница, то сейчас она превратилась в груду мусора, — заявил Акмед. — Внесем ее в список восстановительных работ.
Он отошел от колонн и направился к тронам.
Рапсодия решила присоединиться к нему, но по дороге задержалась у изображения солнца на полу. Неожиданно в комнате резко потеплело, щеки Рапсодии запылали, и она почувствовала, что у нее кружится голова.
— Акмед, — позвала она, но ее голос прозвучал так тихо, что Акмед, стоявший к ней спиной, не услышал.
Рапсодии показалось, что Большой Зал покачнулся, а внутри у нее возникло ощущение, которому она знала название, но которое не имело никакого отношения к тому, что ее окружало. Страсть…
Она почувствовала легкое прикосновение к своей шее — поцелуй влюбленного, губы медленно двинулись вниз… На талию легла рука, начала подниматься к груди. Рапсодия отчаянно пыталась стряхнуть наваждение.
— Акмед, пожалуйста! — позвала она. — Помоги… — Ей самой собственный голос казался слабым и каким-то далеким.
Мир вокруг окутал мрак. Стало теплее, и она опустилась на пол, ее поддерживали чьи-то руки, которые продолжали ласкать тело. Она почувствовала, как они поднимают рубашку, попыталась сопротивляться, вернуться в настоящее, но потерпела поражение.
Мозг протестовал против насилия над волей, но более могущественная сила, связывающая ее со Временем, из которого была соткана ткань ее души, одержала верх. И Рапсодия сдалась под напором чужой страсти, ее поглотила похоть и гнев… нет, ослепительная ярость. А в следующее мгновение видение исчезло.
И Рапсодия поняла, что смотрит на Акмеда.
— Что с тобой? — спросил он, протягивая ей руку. Она ухватилась за нее и поднялась на ноги.
— С меня этих глупостей достаточно, — пробормотала она, стряхивая грязь с одежды и приглаживая волосы. — Лучше ничего такого не знать, уж можешь не сомневаться.
— Что ты видела?
Рапсодия покраснела.
— На самом деле я ничего не видела. Все происходило на чувственном уровне.
— В таком случае, что ты почувствовала? Возможно, это важно, — раздраженно настаивал Акмед.
— Ну, скажем так: на этом месте Гвиллиам и Энвин… ну… скрепили свой союз.
— Повезло тебе, — фыркнул Акмед.
— Как ты сказал? — смущение уступило место ярости.
— Тебе повезло, что мы не взяли с собой Грунтора. Будь он с нами,
— Уж не сомневаюсь. Могу я рассчитывать на то, что ты не станешь болтать о случившемся?
— Возможно. В спальню пойдем?
Рапсодия сжала кулаки, несмотря на то что понимала — Акмед не всегда правильно выбирает слова.
— Ты хочешь сказать, что нашел королевскую спальню?
— Именно.
— Хорошо, — выдохнув, проговорила она. — Давай отсюда выбираться, пока еще что-нибудь не случилось. Энвин и Гвиллиам были женаты очень долго. Я предпочитаю держаться подальше от места, где они резвились после того, как придворные расходились по домам.
— Если хочешь избежать еще одного эфемерного сексуального переживания, тебе нужно посмотреть на их спальню.
Спальня была построена с таким же размахом, как и весь остальной Канриф, но состояла из двух абсолютно раздельных помещений, великолепно отделанных и украшенных, но холодных и безжизненных.
Одну из спален украшали камин и сводчатое окно, вырезанные в той же скале, что и внешняя стена Большого Зала. Окно потеряло форму и потускнело со временем, но по-прежнему оставалось целым. Из него открывался великолепный вид на степи, переходящие в Кревенсфилдскую равнину.
Над камином красовался фамильный герб, выполненный с мельчайшими подробностями и деталями. На переднем плане напротив друг друга располагались стоящий на задних лапах свирепый лев и грифон, над головами которых сияло две звезды. На заднем фоне была изображена Земля и дуб с могучими корнями. Рапсодия видела такой на монетах Серендаира.
— Герб сереннских королей? Акмед кивнул.
— Теперь я понимаю, почему они не слишком ладили, — проговорила Рапсодия.
— И почему же?
— Гвиллиам расположил символ своей власти на самом видном месте, прямо напротив брачного ложа, словно хотел продемонстрировать Энвин, что не слишком уважает ее происхождение. И ему плевать на то, что она по этому поводу думает.
— В соседней комнате над камином она поместила собственный герб. Дракон на страже своих владений.
— И тем не менее, если они делили постель, его герб постоянно оставался на виду, а ей приходилось на него смотреть. Выходит, они не использовали брачное ложе по назначению. Будь я гордым существом, наполовину драконом, который не слишком уютно чувствует себя в облике человека, вряд ли мне понравилось бы ночь за ночью заниматься любовью в комнате, где постоянно на глаза попадается фамильный герб, напоминая о том, что я не имею к нему никакого отношения.
Глядя в пол, Акмед улыбнулся и покачал головой, а потом повернулся к камину: