Раш слишком далеко
Шрифт:
Я не хотел говорить ей правду — или, по крайней мере, не всю, и все же сделал это. Слова словно слетели у меня с языка. Блэр с удивлением смотрела на меня, не отрывая глаз.
— Удивление на твоем лице немного задевает меня, — не без иронии заметил я.
Мне не нравилось, когда Блэр смотрела на меня как на испорченного подонка. Но с этим нужно было смириться, ведь я сам все время внушал ей это.
— Я просто не думала услышать такой ответ, — призналась она.
Черт, я снова нуждался в расстоянии.
— Сколько тебе лет? — вдруг спросила она.
Я был крайне удивлен такому вопросу. Неужели она до сих пор не нашла такую очевидную информацию в интернете?
— Я слишком стар, чтобы находиться с тобой в этой комнате, и чертовски стар, чтобы думать о тебе так, как я думаю, — улыбнувшись, сказал я.
— Мне девятнадцать, если ты не забыл. Через полгода будет двадцать. Я не маленькая.
Казалась, мое признание в том, что я фантазирую о ней, как о женщине, ничуть не смутило ее.
— Да, милая Блэр, ты не маленькая. Мне двадцать четыре года, а я успел пресытиться. Моя жизнь не была обычной, и я несколько раз всерьез облажался. Я уже говорил тебе, что ты не все обо мне знаешь. Если я позволю себе прикоснуться к тебе, это будет неправильно, — я говорил это не только ей, я пытался убедить в этом себя. Ведь хотя бы один из нас должен помнить, почему нужно держаться подальше друг от друга.
— Думаю, ты себя недооцениваешь. Я считаю, что ты не такой, как все.
Ее слова болью отдались в моей груди. Она не знала меня. Не знала настоящего Раша Финли. Но от осознания того, что Блэр видит во мне что-то большее, чем богатого испорченного сына рок-звезды, становилось чертовски хорошо.
— Я совсем не такой, каким ты меня видишь. Ты не знаешь всего, что я сделал в жизни, — мне не хотелось разочаровывать Блэр. Я никогда не был прекрасным принцем из сказки, мое прошлое запачкано кучей дерьма.
— Может быть, — согласилась она и наклонилась ко мне. — Но то, что я успела увидеть, пусть немного, совсем не так плохо. Я начинаю думать, что, возможно, есть еще один ты.
Святой черт, ей не следовало приближаться ко мне. Ее запах, ее глаза… это сводило меня с ума. Я собирался сказать что-то, но просто не мог. Просто не знал, что именно. Кроме того, сейчас больше всего я хотел раздеть ее и сделать так, чтобы она кричала мое имя много раз, снова и снова.
Вдруг глаза Блэр расширились от удивления и она придвинулась ко мне еще ближе.
— Что у тебя во рту? — с плохо скрываемым интересом, она пыталась разглядеть блестящую серебряную штангу на моем языке.
Открыв рот, я высунул язык, чтобы маленькая мисс любопытство могла ее увидеть.
В последнее время я редко носил пирсинг,
Блэр немного наклонила голову, пытаясь лучше разглядеть штангу.
— Это больно? — шепотом спросила она.
— Нет, — ответил я, убрав язык из опасения, что она сможет коснуться его. Это окончательно сведет меня с ума.
— А что у тебя за тату? — спросила она, отодвигаясь от меня. Я все еще мог чувствовать ее запах. Мне нужно было сконцентрироваться на чем-то другом и перестать думать о ней. О ее бархатистой коже…
Татуировки, она хочет знать о моих татуировках.
— Внизу — орел с распростертыми крыльями и эмблема группы «Слэкер демон». Когда мне было семнадцать, отец взял меня на концерт в Эл-Эй, а после концерта мне сделали мою первую татуировку. Отец хотел, чтобы на моем теле был символ его группы. У всех в «Слэкер демон» есть такая татуировка, причем в одном и том же месте. Прямо под левой лопаткой. Отец в ту ночь напился вдрызг, но все равно я люблю вспоминать те времена. У меня, пока я рос, было не так много возможностей проводить время с отцом. И каждый раз, когда мы виделись, он либо добавлял мне новую татуировку, либо пирсинг, — объяснил я.
Ее глаза немедленно опустились на мою грудь. Бл*дь, она собиралась задать вопрос о моих сосках? Черт, Черт, Черт, я нуждался в очень холодном душе. Или возможно горячем, с добавлением небольшого количества проклятого детского масла и моим кулаком. Бог знает ее запах и мысли о том, что находится внизу ее рубашки, больше, чем просто сводили меня с ума.
— Там нет никакого пирсинга, милая Блэр. Остальные — в ушах. В девятнадцать я завязал и с тату, и с пирсингом, — уверил ее я.
Она должна была оторвать взгляд от моей проклятой груди. Казалось, она выглядела недовольной и даже взволнованной. Что я такого сказал? Я ведь не выразил словами планы относительно душа, не так ли?
— Ты хмуришься. Что я такого сказал? — спросил я и, коснувшись ее подбородка, наклонил лицо Блэр и посмотрел ей в глаза.
— Когда ты вчера поцеловал меня, я не почувствовала эту серебряную штучку.
Это заставило ее нахмуриться? Черт, я не мог больше это терпеть, она собиралась убить меня.
— Потому что тогда ее не было, — ответил я, наклоняясь к ней еще ближе. Божественный аромат Блэр обволакивал меня.
— Когда ты… Ну, когда ты целуешь кого-нибудь, они могут это почувствовать?
Святой черт. Вопрос маленькой мисс любопытство казался таким заманчивым. Она хотела узнать ответ на него… каким, интересно, способом?
— Блэр, прошу тебя, скажи, чтобы я ушел, — попросил я. Это был единственный способ не совершить ошибку сейчас, я чертовски хотел поцеловать эти сладкие манящие губы.