Раскаяние царя Дугрия

Бородулин Александр Иванович

Дугрий незамедлительно собрал войско и двинулся к ласфадийской границе, чтобы ни один мирный житель Тамерии не пострадал от вторжения врагов. За день до того, как ласфадийское войско подошло к горному перевалу на тамерской границе, войско Дугрия прибыло к перевалу, и воины заняли ключевые позиции, чтобы не пропустить ни единого ласфадийского солдата пересечь границу их страны.

Утром следующего дня дежурные воины доложили о приближении ласфадийского войска. Дугрий дал приказ не стрелять до тех пор, пока, хотя бы один солдат не перейдет границу Тамерии.

В авангарде ласфадийского войска парадным маршем шагал дворцовый полк,

впереди которого, под звуки барабанов торжествующе шествовал генерал. Позади полка, верхом на коне понуро ехал Туон, сын ласфадийского царя.

Когда до границы с Тамерией оставалось менее ста шагов, вероятно от топота шагов солдат дворцового полка, со склона горы скатилось несколько больших камней, которые мгновенно смели шагавшего впереди генерала и увлекли его в глубокое ущелье, оставив после себя лишь клубы пыли. Если бы горный обвал можно было назвать боем, то можно было бы сказать, что мечта генерала исполнилась. Полк немедленно остановился. Видя все это Туон пришел в ужас и приказал дворцовому полку немедленно отступить назад. Сам же он, преодолевая страх, который сковывал его тело, выехал вперед и бросив свой меч на землю медленно поднял руки. Почти сразу, его примеру последовали все ласфадийские солдаты.

Через несколько минут к сыну ласфадийского царя подъехал царь Дугрий с двумя сопровождавшими его офицерами. Туон спешился и склонил голову, сдаваясь во власть царя Дугрия. Дугрий сразу поняв, что перед ним не сам царь, а скорее его сын, спросил зачем же тот повел войско на Тамерию? Тот ответил, что ему много раз, под разными предлогами удавалось уговаривать отца воздержаться от войны. Но в этот раз отца было просто не удержать и даже его сводной сестре Камиссе это не удалось! И тогда ему ничего не осталось, как только повиноваться отцу и пойти на эту бессмысленную и противную ему войну.

Когда Дугрий услышал, что сыну ласфадийского царя противна война, он спросил, о том, что было бы приятно ему. На это Туон ответил, что война несет разрушения, а он увлечен проектированием, строительством и архитектурой. Дугрий заметил, что Туон очень неплохо говорит по тамерски и спросил его об этом. Тот ответил, что изучать тамерский язык его увлекла Камисса.

Тогда Дугрий объявил, что уже сейчас определит ласфадийскому принцу меру наказания за попытку вторжения на территорию Тамерии. Туон закусил губу, чтобы не проявить малодушие и не разрыдаться в просьбах о сохранении жизни. Он понимал, что ему нет прощения и он должен стойко принять смерть.

Дугрий выдержал небольшую паузу и объявил, что направляет ласфадийского принца в помощники к своему дворцовому зодчему Нэфрию.

Туон широко раскрыл глаза и удивленно посмотрел на Дугрия. Дугрию едва удавалось сохранять серьезное выражение лица и не улыбнуться. Туон заявил, что быть помощником, известного даже в Ласфадии, Нэфрия, это вовсе не наказание, а великая награда для него!

Дугрий сказал, что зодчий всегда был весьма суровым человеком, а сейчас, постарев, он стал настоящим деспотом. Потом, Дугрий все-таки подмигнул Туону и добавил, что если тот будет прилежным помощником, то Нэфрий полюбит его как сына.

Дугрий мог бы просто простить ласфадийского принца и отпустить, но он понимал, что ни один дурной поступок не должен оставаться без справедливого наказания, равно как и ни один добрый поступок не должен оставаться без награды. И все же, за что же Дугрий наградил Туона? А ведь он его наградил! Хотя Туон и

не был храбрецом, но нашел в себе силы преодолеть страх быть поверженным новым камнепадом или тучей тамерских стрел, отозвал полк назад и сам выехал вперед. А когда Дугрий объявил, что не будет откладывать наказание, Туон понимал, что может быть казнен прямо на месте. У него дрожали колени и бешено стучало сердце, но он выстоял, не упал на колени моля о пощаде! Так что, в этом парне было что-то утверждающее человеческое достоинство. И пусть пока он еще не совсем сформировал характер, он доказал, прежде всего самому себе, что сможет стать настоящим мастером! А уж Нэфрий об этом позаботится…

Итак, эта война окончилась, даже не начавшись. Тем не менее погибли люди, пусть даже всего один, пусть даже такой тупой и никчемный.

Дугрий распорядился направить военные гарнизоны в столицу и крупные города Ласфадии, дабы предотвратить возможные беспорядки после того, как царь Ласфадии, министры и наместники будут подвержены суду. А сам, в сопровождении нескольких гвардейцев, направился к мугальской границе, чтобы встретить принца Сонора с семейством, которые как раз на днях должны уже приехать.

К сожалению, не редко случается, что некоторые люди, получив поручение поддерживать порядок, начинают считать, что получили власть над другими людьми. И всякое вежливое обращение к ним, они расценивают как проявление покорности и подвластности.

Так случилось и с одним тамерским офицером, помощником командира взвода, размещенного в ласфадийский дворце. Он был ещё не стар, довольно хорош собой и полон сил. Однажды, увидев Камиссу, он был очарован этим прелестным созданием. Но вместо чувства чистого восхищения, в его сознание проникла ядовитая мысль о том, что он может завладеть принцессой по праву победителя.

Несколько раз он пытался заговорить с Камиссой, но Камисса всякий раз, холодно улыбнувшись, уходила, давая понять, что офицер не интересен ей. Разумеется, Камисса была недовольна наличием тамерских военных в ласфадийском дворце. Но она понимала, что это вынужденная и временная мера. Но терпеть приставания офицера, который с каждым разом вел себя все более назойливо, она не желала.

Однажды вечером, когда Камисса шла в беседку, где ее ожидал Ронси, офицер подбежал к Камиссе и схватил ее за руку, требуя, чтобы она посмотрела на него. Камисса резко отдернула руку и сказала на ласфадийском языке, что офицер ведёт себя не достойно, и не поворачивая голову, спокойно пошла дальше. Раздосадованный офицер прокричал ей вслед по тамерски, что все равно она покорится ему! Услышав эти слова, Камисса остановилась и на чистом тамерском языке сказала, что была более высокого мнения о тамерских офицерах. Но офицер ещё более разозлился и закричал, что Камисса не смеет судить об офицерах, тем более о победителях.

Ронси, слышавший эти слова, понял их, хотя полагал, что не понимает тамерский язык. На мгновение он вспомнил, что отец Флут и матушка Гинда говорили ему, что его родители были тамерскими вельможами. Теперь, когда в Ласфадии хозяйничали тамерские военные, этот факт стал ему особенно неприятен. Однако, размышлять об этом было некогда! Ведь была задета честь той, которая была для Ронси милее всех на свете!

Ронси подбежал к офицеру, поздоровался и попросил его впредь не приближаться к Камиссе. Ронси старался вести себя учтиво, не смотря на негодование, бушевавшее в нем. Ведь он был хорошо воспитан!