Раскинулось море широко
Шрифт:
А что такое мент правильный? Это совсем не то, что мент гнилой…
У «бродяг» – преступного элемента – очень строго понимается «правило»: «Мы бежим – ты, начальник, догоняешь…»
И никогда правильный бродяга не предъявит правильному менту – за то, что тот его повязал…«Твоя власть – ты банкуешь!»
Но если мент берёт отступное, или «отпускное» («Ты куда едешь отдыхать? – На Канары… На какие шиши? – Отпускные получил! – Ничего себе отпускные! – А это смотря, кого отпустишь!») – он становится таким, как все…
То есть его используют – но не
Гуляйбаба – был ментом правильным…
То есть он прекрасно понимал – что его миссия на этой земле – не уничтожение криминала как такового (ворам перед Господом отвечать) – а снижение преступных деяний до приемлемого обществом уровня…
Уважаемый читатель – это Вас шокирует? Но из песни слова не выкинешь… нормальные менты знают всех своих воров – и борются не с ними, а с залётными крадунами… со всякого рода беспредельщиками… маньяками, в конце концов…
Нормальный вор – это такой же нормальный человек, как предприниматель, уклоняющийся от уплаты налогов… да, он нарушает установленные законодателем способы урегулирования общественных отношений… но вор ничего и не требует от общества – ни пенсии, и социального обеспечения… это всего лишь безобидный таракан – подхватывающий крошки, падающие с общественного стола…
Так что Гуляйбаба весь свой участок знал от и до: кто сидел, кто сидит, и даже – кто сесть собирается…
«… Мокий Парфёнович, нам бы с Чжан Цзолинем переговорить…»
«Это конечно… а зачем?»
«Так ведь непорядок… стрельба у тебя на Пекинской… к чему сие? Обыватели беспокоятся…»
«Это не наши!»
«Да ясен перец, что не твои… а всё же – непорядок…»
«Ну ладно… попейте чайку… эй, ходя! Обслужи господ! Да смотри мне, наливай чу-фун-ча, а не какой-нибудь дундинь улун…»
Тёмная зимняя ночь спустилась над Миллионкой… густой мрак освещали только тлеющие на перекрёстках уголья в железных жаровнях да бумажные красные фонари над входом (нет, не угадали -храмы минутной радости обозначены фигурками Цзинь Пинь Мей – очаровательного принца обезьян из эпической книги «Путешествие на Запад») в кумирни Кон-Фу-Цзы…
Шкуркин и Семёнов рядышком сидели на резной, чёрного дерева, скамейке и глоточками дегустировали пахнущий почему-то тухлой рыбой, но несомненно – элитный «ча»… Над гостями самого Гуляйбабы – подшутить никто не рискнул бы…
«Здравствуйте, мои господа… Вы искали меня? Я весь внимание…»
Внезапно, точно из-под земли, появившийся китаец сложил обе ладони на груди жёлтого шёлкового халата – который мог носить только дубань третьего ранга…
«Здравствуй и ты… скажи мне, ты японцев – любишь?»
Китаец ничего не ответил… только чуть-чуть дрогнул уголком рта…
(Ретроспекция.
22 ноября 1894 года, за десять лет до описываемых событий, японские войска ворвались в Порт-Артур… по-китайски Люйшунь…
«Бусидо» – путь воина. Это свод правил поведения, собственно говоря – обоснование жизни и смерти самурая… Ничего
«Выйдешь в море – трупы на волнах, выйдешь в поле – трупы в траве»… прелесть какая…
Однако, культ смерти во имя сэнсея – имел и оборотную сторону… сдавшийся враг – не имел никаких прав на жизнь!
Древняя культура Китая полагала – что война есть удел военных, которые всего лишь жалкие неудачники, не могущие состояться в обычной жизни… и войны древнего царства проходили так – герои сражаются, а мирные жители сажают себе рис…
Как они ошибались… собственно, в жизни японца смерть была настолько обыденным делом… что в суровые зимы старики спокойно целовали своих внуков, и уходили в заснеженные горы… и это было ещё вполне цивилизованным явлением! В некоторых префектурах до века пара и электричества процветало форменное людоедство… читатель мне не верит? А что есть самурайский обряд «Киматори» – вырезать печень у живого врага и съесть её у него на глазах?
Вечером этого проклятого дня японские воины растеклись по узеньким улочкам «Старого города», что за дамбой, у Западного Бассейна…
Мей Лань мирно кипятила бельё во дворе своей фанзы в переулке «Взлетающего Феникса», когда хилая калитка, распахнувшись, брякнулась о глинобитный заборчик… Гавкнувшая собачка взвизгнула и захлебнулась собственной кровью – острейшая катана рассекла её почти на пополам…
Мей Лань подхватила на руки пятилетнего сынишку, и робко пробормотала:«Здравствуйте, уважаемые господа! Здесь нет солдат! Мы мирные люди…»
Бритоголовый самурай в зимнем кимоно радостно улыбнулся… потом выхватил из рук женщины испуганно вскрикнувшего ребёнка, и сунул его головой в кипящий котёл… другой самурай в этот миг ударил женщину по лицу, опрокидывая её на землю прямо у крыльца…
Уходя, доблестные воины Ямато отрезали Мей Лань Груди и вспороли живот… просто так, шутки ради… вообще в восточной традиции – вспарывать животы изнасилованным, чтобы не оставлять побежденным семя победителей. А то окрепнут и сдачи дадут. Или придешь в следующий раз грабить и убьешь собственного сына. Или он тебя. Некрасиво получится.
Чжан очень любил свою семью… )
Обычно брак в Китае заключался по соглашению между семьями жениха и невесты (последним даже не полагалось видеть друг друга до самой свадьбы).Выбор супруга или супруги определялся местным обычаем. Нередко случалось, что два клана, обитавшие по соседству, из поколения в поколение обменивались невестами. В некоторых областях были приняты браки между двоюродными братьями и сестрами. Территориально сфера таких брачных связей отдельных семей обычно составляла в радиусе несколько километров. Особая роль в семейных отношениях отводилась брату матери, который, как незаинтересованное лицо, обычно улаживал конфликты, связанные с разделом имущества среди племянников. Распространенная в Северо-Восточном Китае поговорка гласила: «На небесах Небесный владыка, на земле дядя по матери».