Раскинулось море широко
Шрифт:
Не было такого порта! А теперь – есть. ДАЛЬНИЙ.
Да какой же это Дальний? Это – Вредный!»
«Никогда бы не подумал… Но что делать – задним умом крепки… Вот тоже -Либава… Мой батюшка покойный, Царствие ему Небесное, хотел строить незамерзающий океанский порт на Мурмане… а мне просто руки повыкручивали! Великий Князь Алексей так мне и сказал – что, мол, если не будет строиться крепость в Либаве, то он почтёт себя крайне обиженным… да пусть бы лучше обижался! Ведь Либава – годится для войны лишь только с одним государством – с Германской
Я, Степан Осипович, скажу Вам по секрету – я приказал Либаву разоружить! Там ведь 19 штук одних только 280-мм пушек, которых в Артуре совсем нет, 10 штук десяти-дюймовых, а в Артуре их всего пять… вообще, крупных калибров там сто тринадцать стволов! Отсылаю их в Артур и во Владивосток… но… тётушка Улита едет, когда-то будет…
А пока – мой Вам совет. Берите оборону Квантуна – именно Квантуна, не Артура – в свои руки! Мало ли что Вы моряк! Оборонял же Севастополь Нахимов? Полномочия я Вам предоставлю!
Стройте на Кинджоусском перешейке оборону, как мне Куропаткин советует – для нее используйте все трофейные китайские пушки, которые найдёте в Артуре. Выкопайте ров поперёк перешейка, отсыпьте вал – за валом, за обратным скатом, наройте траншей, проволокой колючей огородите… по флангам – батареи… набросайте мин, сколько возможно – с моря, я Вам с Черноморского флота – вышлю ещё…
Смелее используйте канонерки – их в Артуре достаточно. Этого добра не жалко. Снимите с кораблей всякую мелочь – вроде пулемётов… да, пулемёты… ни одного пулемётного завода в России. Буду говорить с кузеном Вилли о покупке производства у Круппа…
Пока что в Дании наш агент с Мадсеном что-то трёт о его автоматических ружьях… да тот боится – мол, военная контрабанда…
Так что Вы, Степан Осипович – пулемётами как-то маневрируйте, что ли… мало их…»
«Так как ими маневрировать, Ваше Величество? Вещь тяжёлая, на руках не утащишь… Разве что… х-хе… тут я видал, как господа лейб-гусары граммофон возили! Поставили его на бричку, да и катались себе под музыку… а не поставить ли и пулемёт? На бричку-то? Вот и манёвр. Надо будет попробовать…»
«Пробуйте, Степан Осипович. А я – до Москвы Вас проводя – не минуты не медля, еду в Брест-Литовск… на охоту в Беловежскую Пущу! И братец мой Вилли – тоже едет…»
«Ваше Величество, а можно ли что-нибудь двинуть на Восток с Чёрного моря?»
«Планировали в ГМШ „Потёмкина“, „Ростислава“ и „Три Святителя“… да вот Ваш уважаемый Чухнин телеграфирует, что „Потёмкин“ – недостроен, „Ростислава“ надо переводить с нефтяного на угольное топливо… остаются „Три Святителя“ да „Двенадцать Апостолов“, тихоходные…»
«Да, зато целых пятнадцать кораблей…»
«А, Вы про телеграмму английского военного агента, который тогда в „Таймс“ газеттировал, что в Николаеве спущено на воду три „Святителя“ и двенадцать „Апостолов“… хе-хе… здорово тогда турки всполошились! Вспомнить приятно… к сожалению, количество святых куда больше числа кораблей… да и как их через Проливы провести?»
«Опять
«Она самая… Блистающий Диван просто засален тощими британскими задами…
Ну, туркам, ежели чего, мы проблемы-то тоже создать можем… были тут у меня армянские инсургенты, из Самсунга, Тебриза, и с берегов озера Ван… просятся под руку христианского государя! Я их утешил, обласкал… но с выступлением просил обождать… не время! Пока – не время…
Греки вот тоже… с Мудроса! Были тут у меня пиндосы одесские… Вспоминали, как адмирал Ушаков там, в Архипелаге, Партенопейскую пиратскую Республику во главе с атаманом Коччиоли учреждал…
И полковник Генерального Штаба Козлов недавно со Счастливого Хадрамаута вернулся… очень тамошним шейхам турки поднадоели…
Жалко, что не могу я эти возможности использовать!»
«Отчего же, Государть?»
«Да не правильно это, не по – рыцарски… хоть турки и нехристи, а всё-Султан законный правитель… Хорошо-с… но вот англичанке на всякий случай я перцу в панталоны насыплю!»
Темный экран. И на фоне темноты – тоскливая, выворачивающая душу, исконно-азиатская – звучит песнь Муэдзина – «Илля – иль рахман-иль алла…»
Эран светлеет, приобретает глубину…
И медленно открывается город – восточный, старинный… глухие дувалы, плоскокрышие дома и дуканы… голо, жёлто, мертво… над глиняной стеной, приложив руки к вискам, отправляет в розовеющие небеса свой призыв мусульманин в белом, длиннополом одеянии и черной жилетке… Внезапно в лоб ему влетает ком грязи – и истошно-заунывный звук прерывается бульканием…
Камера поворачивается – и мы видим рыжего, длинноволосого паренька с рогаткою в руке. Паренёк: «Я тебе говорил, петух гамбургский, чтобы не орал под окном спозаранку?Говорил? Так не обессудь, милай!»
Камера отодвигается – и за спиной паренька мы видим вполне российский (или скорее, малороссийский) домик – белёные стены, мальвы… из окошка высовывается пышнотелая молодка в ночной рубашке.
Молодка:«Батюшка Серапион! Хватит уж гололобых строжать… замерзла я…»Отец Серапион бросает рогатку, и с короткого разбега ныряет прямо в окно… слышится радостный визг молодки…
А камера поднимается – и мы видим, как на азиатский город, вытесняя его, надвигается Новый город – вполне себе русский уездный, вроде Павлограда или Конотопа…
Прямые улицы, обсаженные пирамидальными тополями… Классическое здание гимназии в стиле ампир, перед которым дворник-татарин старательно машет метлою…
Штаб воинской части с часовым перед воротами, окрашенными казённой зелёной краской…
Лавка с надписью «Портной Иван Фёдоров из Берлина»…
Дворик, в глубине которого толстенький, упитанный солдатик старательно растапливает сапогом начищенный самовар… Внезапно из распахнутого по летнему времени окошка флигелька, расположенного в углу дворика, раздаётся истошный женский вопль. Солдатик с испугу опрокидывает самовар и бросается к флигелю…