Раскол Церкви
Шрифт:
Это было странно. Каниру разрешили увидеться с ним всего полдюжины раз, и ни при каких обстоятельствах ему не разрешалось оставаться дольше часа. И все же Диннис обнаружил, что эти визиты приносят ему огромное утешение. Возможно, это было потому, что архиепископ был единственным человеком, которого он видел после своего заключения, который не допрашивал его, не угрожал и не разглагольствовал. Он просто был там, единственный член всей церковной иерархии, готовый исполнить свой священнический долг, служа душе одного из узников инквизиции.
Его пример пристыдил Динниса, и тем более из-за презрения, которое Диннис когда-то испытывал к пастырской "простодушности"
Я мог бы кое-чему у него научиться, если бы только потрудился послушать. Что ж, я все же кое-чему научился, и, как говорится в Писании, истинное знание и понимание никогда не приходят слишком поздно для пользы человеческой души.
Он открыл Писание на одном из отмеченных отрывков, из девятого стиха пятнадцатой главы Книги Лэнгхорна.
"Ибо какая польза человеку, если он получит всю власть в мире, но потеряет свою душу? И сколько он заплатит, сколько золота принесет за свою душу? Обдумайте это хорошенько, ибо тот, кто стыдится учений, которые Бог послал через мою руку, того человека я также буду стыдиться в тот день, когда он предстанет перед Богом, который сотворил его, и я не буду ни выставлять свою руку в качестве его щита, ни говорить за него на этом страшном суде".
Это, подумал он, был отрывок, на обдумывание которого Жэспар Клинтан мог бы с пользой потратить несколько часов.
Он переворачивал страницы книги, прислушиваясь к хрустящему шелесту тонкой дорогой бумаги. В этой книге было так много вещей, что у него не хватило бы времени обдумать их так, как они того заслуживали. И еще кое-чего не хватало.
Он дошел до конца Книги Чихиро. По древней традиции, между Чихиро и началом Гастингса всегда была пустая страница, но в копии Писания Динниса не было пустой страницы. Во всяком случае, больше не было.
Он провел указательным пальцем по желобу между напечатанными страницами, чувствуя неровности там, где была удалена единственная чистая страница, затем глубоко вздохнул и снова закрыл книгу.
Он откинулся на спинку стула и задумался, получила ли Эйдорей какое-нибудь из его писем. Он подумывал о том, чтобы написать другим своим бывшим друзьям или другим членам своей семьи, но решил этого не делать. Никто из них не осмеливался подражать Каниру, и никто из них даже слова не сказал в его защиту. Это едва ли стало неожиданностью, учитывая выдвинутые против него обвинения и личность его обвинителя, но от этого его чувство покинутости причиняло не меньшую боль. Однако это не было причиной, по которой он не написал им. Независимо от того, бросили они его или нет, они все еще были его семьей, и он знал, что каждое слово в каждом письме, которое он мог бы написать, будет тщательно изучено инквизицией. Учитывая почти панику, охватившую весь Храм с тех пор, как весть о сокрушительных морских победах Чариса - и даже более того, письмо Стейнейра великому викарию - дошли до Зиона, Клинтан будет искать новых жертв. Искать дополнительную кровь, чтобы успокоить своих коллег-викариев. Диннис не собирался помогать ему и жертвовать другими членами его собственной семьи просто из-за какого-то неосторожного слова, какой-то фразы в его письме, которую можно было вырвать из контекста.
Но он надеялся, что хотя бы одно из его писем дошло до Эйдорей. Что бы инквизиторы ни обещали ему, он сомневался, что кто-то из них это сделал. В конце концов, какое обещание было обязательным для еретика-отступника? С человеком, осужденным - а Диннис был осужден задолго до любого официального судебного разбирательства - за продажу своего покровительства самому отпрыску Шан-вей? В преднамеренной лжи совету викариев и великому инквизитору, чтобы скрыть свои собственные грехи и еще большие грехи, совершаемые еретиками и богохульниками его падшего архиепископства? Почему какое-либо из его писем должно быть кому-то доставлено?
Однако они забрали их все, чтобы доставить, как-то использовать против него или просто избавиться от неотправленных. И они отказали ему в какой-либо бумаге, кроме как для того, чтобы писать на ней эти письма. Но они не знали, что у него был другой источник бумаги. Они также не подозревали, что Жэйсин Канир был не просто посетителем. Что примас Гласьер-Харт очень тихо вызвался принимать от него сообщения.
Сначала Диннис заподозрил какую-то сложную ловушку, организованную инквизицией. Эта мысль длилась, возможно, целых тридцать секунд, прежде чем он понял, насколько это было абсурдно. В тот момент он начал беспокоиться о смертельном риске, который возложил на себя Канир от его имени, и он отказался от услуг архиепископа с улыбкой, которая, как он надеялся, сказала другому человеку, как он был невыразимо благодарен.
Но затем, когда он изучил Писание свежим взглядом, и особенно когда он внимательно прочитал разделы "Озарений", написанные великим викарием Эвирахардом, он понял, что все не так просто. Вопрос не только в том, чтобы Канир доставил письма, которые могли каким-то образом послужить собственным нуждам или целям Динниса.
Эвирахард недолго был великим викарием, и когда Диннис обдумывал его краткий вклад в "Озарения" с точки зрения своего собственного нынешнего положения, он точно понял, почему это произошло. Святой Эвирахард не мог быть желанным гостем в коридорах власти Храма. Очевидно, он плохо понимал, как ведется "игра", и, что столь же очевидно, его усилия по реформированию нажили ему множество опасных врагов. Действительно, Диннис подозревал, что большая часть ненависти Клинтана ко всей семье Уилсин была почти институциональной, восходящей к великому викарию Эвирахарду Справедливому.
И когда он прочитал слова святого Эвирахарда столетней давности и вспомнил ясноглазую преданность и веру Пейтира, пра-правнука этого давно умершего великого викария, он осознал то, чего у него самого никогда по-настоящему не было. Что-то, чего он отчаянно хотел для себя. И в этом признании он понял, что действительно есть два письма, которые ему нужно отправить. Два письма, которые ни один инквизитор никогда не должен был видеть. И вот, он нашел свою записную книжку в самом Писании. Он не мог поверить, что Бог или архангел Лэнгхорн будут завидовать ему за ее использование, не учитывая задачу, для которой она ему была нужна.
Канир даже не вздрогнул, когда Диннис протянул ему туго сложенный листок бумаги, когда они пожали друг другу руки в знак приветствия при его следующем визите. Диннис был уверен, что видел, как напряглись мышцы на щеках другого человека, видел внезапную вспышку беспокойства в глазах Канира, но все, что сделал архиепископ, - это незаметно сунул записку в карман сутаны.
Несмотря на все остальное, что произошло, Диннис не боялся, что Канир мог передать свою записку в руки инквизиции или предать его доверие. Нет. Здесь, в самом конце своей жизни, Эрейк Диннис наконец-то выполнил свои служебные обязанности, и он каждую ночь молился, чтобы Жирэлд Адимсин и Пейтир Уилсин прислушались к последним указаниям, которые он им послал.