Раскол
Шрифт:
– Мне не нужна твоя помощь, – прорычал он. – Я никого не убивал.
– По словам храмовников, ты сделал все, чтобы убедить их в обратном, – она презрительно фыркнула. – А ещё ты связался с либертарианцами. Я думала, ты благоразумнее.
– Не всем магам нравится переворачиваться и притворяться мертвыми, как хорошо натренированный мабари. Мы не дети, но храмовники обращаются с нами, словно мы дети и есть.
– Потому что многие из вас ведут себя так.
– Вот как ты думаешь? – он снова почувствовал, как в нем снова закипает гнев, и в этот раз даже не старался бороться с ним. – Могущественный архимаг читает нам нравоучения об ответственности? Ты вообще помнишь, каково это, жить в башне, или хотя
– Может нам не стоит спорить об этом снова? – перебила она его.
– Я думаю, нет. Нет смысла.
Они остались на своих седлах, сохраняя молчание, пока ветер выл над их головами. Имперский знак со скрипом качнулся на месте вперед и назад. Было холодно. Винн почувствовала холод. Между ними возвышалась стена всего невысказанного, всего, что он копил в себе все эти годы, с тех пор как встретил ее. И теперь он чувствовал, как она растет.
Маленькая девочка испуганно пискнула и умчалась из своего убежища в кусты. Она отбежала на расстояние, словно за ней гнались. Никто из магов на неё не посмотрел, сохраняя холодное напряженное молчании.
– Тогда зачем ты мне вообще помогла? – наконец спросил он.
– Это важно?
– Для меня важно.
– Если бы я знала, что ты так отреагируешь, – вздохнула она, – тогда возможно я бы оставила тебя в камере. Может там тебе и место.
Это укололо. Он не знал, как ответить, и поэтому просто покачал головой.
– Ты изменилась, – пробормотал он.
– Ты не знаешь меня настолько хорошо, чтобы говорить такое.
– Я помню женщину, которую встретил десять лет назад, – сказал он. – Я думал, что родом из Ферелдена, что меня забрали у семьи, когда я был слишком маленький, чтобы запомнить их. Всю жизнь я гадал, кто моя мать, и потом она появилась из ниоткуда. Она была доброй, приятной женщиной – и она была героем. Я был горд, что она была моей матерью.
Винн ничего не сказала, её глаза продолжали смотреть также куда-то далеко.
– Та женщина сказала мне, что рада, что мы, наконец, встретились. Она сказала мне, что вернется…и больше я её не видел. Я до сих пор гадаю, что же с ней случилось.
– Я стою прямо здесь, – сухо ответила она.
– Женщина, которую я встретил, не стала бы стоять в большом зале и говорить нам о том, что лучше терпеть, чем надеяться на лучшее. Она бы не стала той, кто убедила Коллегию Чародеев, что сдаться – наш единственный выбор.
– Тогда мне жаль, что я разочаровала тебя.
Он пожал плечами. О чем ещё он мог её спросить. Первый Чародей Эдмонде как-то сказал ему, что такое иногда происходит с магами. Они всю свою жизнь живут отдельно от общества и наконец забывают, что они вообще были его частью. Винн, которую он помнил, была мягкой и нежной, а не равнодушной и властной; казалось невозможным, что сейчас перед ним стояла та же женщина.
Но, возможно, он должен быть благодарен. Даже если это была всего лишь отсрочка от его смерти, это было лучше, чем ничего. Насколько это было важно, его выпустили из башни – на время.
Глава 7
Евангелину начинала утомлять напряженность ситуации.
Как бы магам ни была неприятна мысль о храмовнице-компаньонке, казалось, друг друга они не переносят ещё больше. Адриан и Рис, сидя на одной лошади, время от времени перешептывались друг с другом, говоря короткими фразами, явно непредназначенными для чужих ушей, но с архимагом они не разговаривали. Пожилая женщина с таким же успехом могла путешествовать одна.
До того момента, как Винн и Рис обратились друг к другу в кабинете Лорда-Искателя, Евангелина понятия не имела, что они родственники. Никто из храмовников в Белом Шпиле не знал. Они знали, что он родился от мага и рос в церковном приюте, пока не достиг возраста, в котором забирали в башню. Это было обычное дело, учитывая, что Круг не был подходящим местом для младенцев. Однако то, как Рис узнал о своей матери, было загадкой. Если они и встречались, то это было произошло тайно, хотя от Искателей, в конце концов, ничто не могло укрыться.
Однако же, их родство, казалось, не располагало их друг к другу. Это заставило её вспомнить о своей матери, которая умерла до того, как она вступила в Орден. Они поссорились, частично из-за того, что Евангелина не обладала ни одним из качеств, ожидаемых от молодой орлейской женщины благородного происхождения. Она не увлекалась ни танцами, ни музыкой, ни выходами в город в поисках подходящего мужа. Вместо этого, она любила то, чему учил её отец – фехтованию и военным навыкам, которые он приобрел, когда служил кавалером в армии Империи.
И все же, когда её мать умерла, Евангелина не чувствовала ничего, кроме сожаления о том, что они не были ближе. Все те годы, что прошли в обиде на женщину, которая желала ей только лучшего и лишь боялась, что её неженское занятие принесет ей несчастье. Этого не произошло, но она не думала, что жизнь храмовницы была тем, что представляла себе её мать.
А отсутствие мужа или детей также означало, что со смертью её отца его имение ушло из владения семьи. Она до сих пор помнила день, когда явился посланец с новостями. Рыцарь-Командор Эрон тогда спросил, не хочет ли она уйти из Ордена и вернуть свое наследство. Это означало брак, и два десятка благородных семей у её порога с их младшими сыновьями, которых они не смогли пристроить куда-то еще, и считали, что такая старая дева, как она, с радостью примет их предложение. Даже так, это решение далось ей нелегко. Последнее, что она слышала, это то, что её дядя проиграл свое состояние и продал поместье купцу из Неварры. Печальное известие.
Поэтому жизнь, которой она жила, была её выбором, жизнь, целью которой была защита мира от любого вреда, который могла нанести магия. Хоть многие маги и негодовали по этому поводу, она знала, что есть также и те, кто боится своих способностей. Что бы они делали без Круга Магов, если бы он не привел их в лоно Церкви, не обучил бы их тому, что они должны знать.
Порядок должен быть сохранен, как и сказал Лорд-Искатель.
Прошло четыре дня с тех пор, как они покинули безопасные стены Белого Шпиля. Евангелина вела группу в стороне от главного тракта, предпочитая держаться побочных дорог, которые пролегали по деревенским местностям, вдалеке от городов. Но это были Серединные земли. Даже на таких дорогах было полно движения. Мимо них проезжали торговцы, паломники, направлявшиеся в столицу к Великому Собору, фермеры, везущие свои повозки на рынки, сборщики податей, эльфы, в поисках работы в сезон сбора позднего урожая…список был почти бесконечным.
Чего она не видела, так это были Имперские стражники. Обычно солдаты с развевающимся фиолетовым стягом были обычным зрелищем, даже на побочных дорогах. Любого путешественника дозор мог остановить как минимум один раз, но сейчас их не было видно.
Были и другие вещи. На третий день они приметили вдалеке столб черного дыма, и двое гномов-торговцев, которых они остановили, рассказали им о волнениях в городе Вал-Форет. Они сказали, что за Серединными землями было ещё хуже, и поделились слухами о бродячих разбойниках и отрядах вербовщиков, нанятых лордами земель для того, чтобы силой заставить обычных жителей вступить в армию. Позже они увидели беспорядочную толпу беженцев, одетых в лохмотья, тащивших все свое имущество на своих спинах, которые рассказали, что они бегут от битвы на востоке. Они даже не знали, кто именно сражается, знали только, что солдаты убивают всех на своем пути.