Расколотый Мир

Гилман Феликс

Лаури отвернулся от усилителя и прикрыл мембрану рукой, пытаясь придумать, какой именно ужас должен грозить Новому Замыслу. Не отличаясь богатым воображением, он просто снова вспомнил, как впервые столкнулся с войском Республики. Перед глазами проплыли образы долины Блэккэп — колючая проволока, грязь, ядовитые цветы, которых там просто не счесть. Он вспомнил, как полз по грязи, а снайперы Республики отстреливали мальчишек вокруг него, одного за другим, словно дети Линии были ничтожнее муравьев, — руки стрелков ни разу не дрогнули, а ясные глаза смотрели пристально и беспощадно. Воспоминание это на миг возбудило его.

И он начал снова.

— Сначала мы снесем ваши

стены, — пробормотал он, придвинувшись ближе к мембране, отчего голос его вознесся под облака, и предупреждение зазвучало словно с самих Небес. — Сровняем с землей ваши дома. Уничтожим все, что вы сотворили, и оставим лишь грязь. Мы похороним вас, потому что таков наш долг, да и чем нам еще заняться? Вот увидите. Мы пошлем дым и грохот — ваши старики еще помнят, они расскажут вам, каково это. И умрут первыми. Старики всегда умирают первыми. Или дети. Детям приходится тяжелее всего. Они задыхаются от черной пыли. Истекают кровью из глаз и ушей. Старики сходят с ума. Дети же перед смертью сморщиваются и становятся седыми, словно им тысяча лет. Я совсем не хочу этого. Хотя, если честно, мне все равно. Никакого удовольствия я от этого не получаю. Это моя работа. Но потом я пошлю к вам своих солдат. Вы будете на коленях молить их о пощаде, когда они станут резать вам глотки. Там, где проходим мы, становится тихо, ровно и чисто. Тем, кто приходит после нас, легко. Но вы же понимаете, каково нам здесь, на Краю Света, где приходится убивать и быть убитым. На этом чертовом краю. Если кто-то из вас еще будет на ногах, когда мы придем, будет немного сложнее, хотя и не... О, ч-черт!

Из усилителя посыпались искры, и раскаленная мембрана отскочила и порезала Лаури щеку.

Затрещали электрические разряды, что-то звонко щелкнуло, давление упало — и грозовое эхо медленно угасло в воцарившейся тишине.

Голос умолк.

Лив уже давно не понимала, что он говорил. Она не слушала. При первых же раскатах голоса Халгинс окаменел от ужаса, зажмурился и забормотал вдохновительные афоризмы Улыбчивых. Улучив момент, Лив медленно отошла от него — и, поняв, что он ничего не заметил, побежала прочь.

У водяного насоса она увидела мистера Уэйта, тоже из Улыбчивых. Он возглавлял группу мальчишек — решительных, гордых и бесстрашных. У них не было ружей, они вооружились копьями, луками и ножами. Их тела под шкурами напряглись и дрожали.

Да и сам Уэйт показался Лив мальчишкой: он наверняка принадлежал к тому поколению, которое не помнило Старого Света, которое оказалось за пределами времени и истории, отчего так и не повзрослело. Широкая самоуверенная ухмылка на его лице казалась совсем не к месту. Лив вспомнила улыбавшихся манекенов из витрин магазинов в больших городах Кенигсвальда, которые она посещала, еще когда жизнь ее была тихой и не столь безумной. Улыбка Уэйта -— такая же восковая и незатейливая попытка что-нибудь продать. Она улыбнулась ему в ответ, кивнула и перешла на шаг. Уэйт и мальчишки наблюдали, как она проходит мимо. Она сделала вид, что торопится по делам, хотя и понятия не имела, куда идет.

Рука Брэдли устала, и он опустил бомбу. Теперь он держал ее сбоку и, осклабясь, теребил молоточек. Лицо его дергалось.

— Он чувствует себя глупо, Кридмур. Ты выставил его на посмешище перед его же людьми. Он ожидал героического поединка. Все это ожидание — просто фарс.

— Ты всегда чувствуешь наши слабости, дружище.

— От этого он становится только опасней. Он способен на глупость и желает эффектной смерти. Его старые пальцы дрожат.

— Ты слышишь это? Эти грохот и дрожь, взрывающие эфир? Наши преследователи прочищают глотки своих мерзких машин. Готовятся исполнить свою мерзкую песню. Интересно, они сразу начнут его убивать — или сперва поговорят?

— Каждый звук, который издает Линия, убивает душу или тело. Истинную жизнь предлагаем только мы.

— Вот как вы это называете?

— Следи за Брэдли. Как только он отвлечется, убей его.

Голос Лаури, монотонный и гнусавый, нависал над городом, как мерзкий дождь, просачиваясь в занавешенные окна госпиталя:

— ПОВТОРЯЮ: ВЫВЕДИТЕ СТАРИКА, И МЫ УЙДЕМ. ВОТ ЧТО МЫ СДЕЛАЕМ, ЕСЛИ ЕГО НЕ БУДЕТ ЗДЕСЬ ЧЕРЕЗ ПОЛЧАСА...

Солдаты Брэдли побледнели от страха, и ружья их задрожали, но Брэдли оказался храбрее. Хотя его покрасневшие глаза уже слезились, он ни на секунду не отвел взгляда от пальцев Кридмура, зависших над Стволом.

Перекрикивая грохот, Кридмур повысил голос.

— Он врет, док, и вы это знаете. Линия ничего не оставляет нетронутым. Он не уведет так просто своих солдат. Он уничтожит вас. Еще задолго до его прихода сюда вы уже опоздали. Знаете, когда все решилось? Когда они склонились над своими картами, прочертили линию продвижения, и вы оказались у них на пути. Они даже не держат на вас какой-либо злобы. Вы умрете, доктор. Но кое-что еще можно спасти. Позвольте мне увести Генерала.

Глаза Брэдли расширились, и он усмехнулся.

— Я знаю, что у вас на уме, док, — продолжал Кридмур. — Генерал стар, старше нас с вами, и совершенно безумен. Разве он стоит того, чтоб его спасать? Но послушайте меня внимательно, док. У Генерала есть тайна. Моя подруга Лив вам не сказала? И мне эта Тайна известна. Я посвящен в нее. Это — Оружие. У Первого Племени есть Оружие. Или даже не столько само Оружие, сколько идея, мечта — нечто, для чего в нашем языке не найдется слов. Они предложили это Генералу.

Кридмур повернулся к стрелкам Брэдли.

— Вы молоды, — сказал он. — Слыхали, что Генерал водил дружбу с холмовиком — заклинателем камней, шаманом или кем-то вроде? Хотите верьте, хотите нет, но я как-то пообщался с его женой. Насколько я понял, у Генерала с холмовиками был уговор. Они построили для него Республику, а он за это...

Брэдли сплюнул:

— Заткнись, чудовище.

— Не нравятся такие разговоры, а, док? Мистический вздор? Пятно на вашем славном, разумном и благородном происхождении? Но послушай: они обещали ему Оружие. Оружие, уничтожающее духов, доктор Брэдли. Навсегда! Но известно ли вам, что вы истребляли не сами Локомотивы, не самих Стволов, а только их вместилища? И те, и другие возвращались — всегда возвращались, как кошмары, как Первое Племя, как неизлечимая болезнь. И до сих пор они не познали страха.

— Зачем ты ему это рассказываешь, Кридмур?

За спиной Кридмура раздался шум: Генерал ворочался в кровати, скулил, бормотал. Кое-кто из солдат отвлекся на него.

— Видишь? Где-то в руинах его разума память об этом жива. Он нащупал это воспоминание. Перед последним походом он отправил письмо домой. А потом исчез. Линия настигла его. Скорее всего, по ошибке; они разбрасывают эти мерзкие бомбы бесцельно, словно игрушки. Кто-то помог ему спуститься с горы, и поверь, нам хотелось бы знать, кто именно. Но каким-то образом он оказался в маленьком странном госпитале на Краю Мира, к востоку отсюда — до него не так уж много недель пути. Что, если он до сих пор хранит Тайну? Что, если он до сих пор знает, где найти Оружие — или как его изготовить? Что, если оно уже у него? Жить ему уже недолго осталось. Ваш город, ваша Республика, ваш мир — мертвы. Этого Оружия вы уже не получите никогда. Но что, если его получу я? Мы могли бы уничтожить Локомотивы. Научить их бояться. Я отомстил бы за вас. Подумайте об этом.