Расколотый Мир
Шрифт:
Они были не против.
— Вот!
Кридмур медленно вытащил из пальто бумаги покойного и размахивал ими, пока один из мужчин в белом не вырвал их у него из рук.
— Он схватил меня за руку и сказал: «Сбереги их. Пообещай, что сбережешь». Я выполнил обещание. Совесть не позволила мне оставить этих бедняг умирать среди пустоши. Это было бы бесчеловечно. Мне ничего не оставалось, кроме как подхватить веревку и привести их сюда.
Стражи настороженно зашептались.
— Где умер Элгин? — наконец спросили они.
Он сказал им.
— Что занесло вас в такую глушь?
— Разве
— Что тебе нужно?
— Перейду к делу, если позволите. Я надеюсь получить вознаграждение за свои старания. Если б не я, ваши будущие пациенты околели бы в этой пустыне! Я не молод, но мне пришлось много дней провести на ногах. Не могли бы вы хотя бы предоставить мне ночлег в благодарность за то, что я сделал для вас?
Лив стояла рядом с Магфридом. Незнакомец казался ей чрезвычайно странным. Он был немолод, но по-своему дьявольски красив. От его вида ей становилось не по себе. Кожа его обгорела на солнце и обветрилась, одежда превратилась в грязные лохмотья. В Кенигсвальде его приняли бы за нищего и поместили в ночлежку. Но здесь все по-другому, да и откуда ей знать, кто он такой? Держится уверенно, как аристократ, весело щурится. Лив заметила, что ее проводник не нервничает и вообще не проявляет интереса к происходящему. Молча стоит рядом с ослами, дымит едкой сигаретой и лениво пересчитывает деньги, которые она ему заплатила. А вот стражи у ворот начеку — к ней они тоже отнеслись с подозрением. Здесь, в Доме Скорби, все соблюдают осторожность.
Кокль ухмыльнулся ей; Лив вежливо, но сдержанно кивнула.
Она понаблюдала за тем, как стражи пререкаются из-за денег для Кокля. Затем вежливо кашлянула и спросила, нельзя ли ей войти — ее документы они уже видели... Кокль взмахнул руками и сказал, что не имеет ни малейшего желания задерживать даму; он уверил всех присутствующих в своих благородных намерениях и, еще раз выразив желание получить вознаграждение, сказал, что ничуть не желает оскорбить стражей, просто хотел бы обсудить сей вопрос с их начальством...
Лив вздохнула и отошла Ее платье тут же извозилось в пыли и порвалось об острый камень. Лив чуть не выругалась. Она берегла это белое платье, ей хотелось прибыть в госпиталь в подобающем виде, а теперь оно порвалось! Столько недель в пути, а тут еще и это...
Кокль не умолкал. Стражи уже смеялись над его шутками. Голос его звенел и отдавался эхом. Некоторые сумасшедшие, с которыми Лив доводилось общаться, могли так же весело и долго болтать без умолку, не говоря при этом ничего осмысленного.
Она переключила внимание на несчастных, которых привел с собой Кокль. На своих
— Меня зовут Вильям, мэм! — сказал он.
Она протянула ему руку, но он тупо уставился на нее, а потом повторил ее жест безвольно висящей рукой, похожей на мертвую рыбу. Она представилась, и он с присвистом усмехнулся.
— Вильям, ты знаешь, где сейчас находишься?
— Возле Кукольного Домика, мэм.
— Что с тобой случилось, Вильям?
— Мэм?
— Как ты попал сюда?
— Человек привел.
— Почему ты здесь, Вильям?
— Говорят, что я нездоров.
— Почему ты решил, что ты нездоров, Вильям?
Лив настолько увлеклась разговором, что не услышала приближающегося птицелета. Даже Вильям заметил его раньше; она проследила за его нервными, опухшими глазами, и лишь тогда увидела нависшую в небе машину из железа и латуни. Существование машины противоречило здравому смыслу, гравитация была не властна над ней. Внутри аппарата, словно огромный плод в стеклянной матке, свернулся человек в черном. Огромные жуткие лопасти поднимали в воздух облака пыли, от которой у Лив начали слезиться глаза. Охрана подняла крик.
Кридмур умолк, анализируя ситуацию.
Аппарат завис над краем долины, стрекот лопастей и грохот моторов отражался от скал на другой ее стороне. Черный угольный дым, испускаемый двигателями, взвивался в небо над каньоном.
Пилот наклонился вперед, высунулся из стеклянно-латунного пузыря и осмотрел землю в подзорную трубу.
Кридмур пригнул голову и притворился напуганным. Что говорить, ему и правда стало немного не по себе.
Он инстинктивно потянулся к поясу, но оружия там конечно же не было — Кридмур передал его Вильяму, тот хранил его на поясе под лохмотьями; какой охранник стал бы тратить время на обыск Вильяма? В этом и заключалась задумка Кридмура, а теперь лопасти этого чертова птицелета не оставили от нее и следа, как от унесенной ветром листвы. Что же ему делать дальше?
Он даже не сомневался: забери он свое оружие — смог бы выстрелом сбить птицелет; но тогда охрана госпиталя поняла бы, кто он, и, если верить инструкциям, его бы уничтожил Дух госпиталя, не терпящий насилия.
Птицелет завис в воздухе с той же нерешительностью, какая мучила Кридмура.
Кридмур рискнул краем глаза взглянуть на пилота. Что он намерен делать? Знает ли, кто такой Кридмур? Преследовал ли его от самого Клоана — или встретил здесь случайно? Гадать смысла нет. Кридмур всегда плохо понимал, о чем думают линейные, если те вообще способны думать.
Он обернулся к охране и крикнул:
— Занятой у вас сегодня денек!
Те нервно улыбнулись.
Пилот не станет открывать огонь, это уж точно, подумал Кридмур. Люди Линии ничуть не глупее агентуры Стволов и прекрасно понимают, что случится с тем, кто прибегнет к насилию в присутствии Духа Госпиталя. Если птицелет здесь случайно, он скоро улетит. Если же пилоту известно, кто такой Кридмур, и если он, конечно, не дурак (линейные не отличаются сообразительностью, но дураками их тоже не назовешь), вызовет подмогу, и вскоре Кридмур будет окружен...