Расколотый Мир
Шрифт:
— Мы готовы к встрече с агентом Стволов, миссис Альверхай-зен, ведь он один. Не волнуйтесь. Неужели вы думаете, что за долгие годы, проведенные здесь, мы ничего не построили?
— Вы — всего лишь люди, а он — нечто большее. Мистер президент...
Хобарт стоял, наклонившись вперед и опираясь на стол костяшками пальцев. Его глаза сверкали.
— Наши люди способны на многое, мэм. Мы возвели великие сооружения. И среди нас есть люди, которые полагают, что мы уже слишком долго таимся здесь. Те, кто говорит — созидайте в мире, но если потребуется, готовьтесь к войне. Те, кто говорит, что мы последние хранители Хартии. Что мы не созданы для того, чтобы сгинуть в неизвестности. Что мы — маяк, освещающий мир.
— Его Хозяева больше не говорят с ним, мистер президент. Их голоса не долетают досюда. От этого он не становится менее опасным, но, возможно, с ним можно договориться. Он не предан своим Хозяевам и не хочет снова служить им. Возможно, мы сможем воззвать к его тщеславию, заключить договор...
Лицо Хобарта так потемнело от ярости, что Лив, растерявшись, потеряла нить своей мысли.
— Мы не вступим в сговор со Стволами.
— Не со Стволами, господин президент, а с Джоном Кридму-ром, который...
— Мы не заключаем сделок. Это порочный путь. Если он явится сюда, мы убьем его.
— Но...
— Вопрос закрыт.
Она всмотрелась в его лицо. Он явно принял решение и был в шаге от того, чтобы выставить ее из кабинета. И возможно, был прав.
— Хорошо. Где Генерал? Могу я его увидеть?
— Нет.
— Почему?
— Решение принято.
— Мистер президент, я полагаю, мне удалось улучшить состояние Генерала. Скорее, благодаря слепой удаче и терпению, нежели каким-то особенным открытиям с моей стороны, да, но все же мы с ним движемся вперед. Между нами установилась связь, мистер президент, Генерал доверяет мне. Нуждается во мне. Что-то живое в нем тянется ко мне. Таков мой анализ. Понимаете? Это не пустые слова. Повторяю: я уверена, он помнит, знает или нашел то, что пугает и Стволов, и Линию одновременного, что может представлять для них опасность. Оружие Первого Племени, способное уничтожить духов, сводящих мир с ума. Положить конец Великой Войне. И потому чрезвычайно важно, чтобы мы...
— Войне в этом мире нет конца, мадам. — Президент произнес это совершенно спокойно. Лив покраснела и взмокла. Его тон удивил ее. Она почти забыла, как говорить с кем-либо, кроме Крид-мура. — Почему вы так считаете, что ей можно положить конец?
— Я... Мне так сказал Кридмур. Но...
— Вот именно, мэм. Я скажу прямо — нет ничего удивительного в том, что мы не доверяем вам до конца. Пожалуйста, не обижайтесь — мы очень благодарны вам за то, что вы для нас
сделали. Вы и представить себе не можете, насколько. В городе вас называют посланницей Провидения. И вы совершенно точно чья-то посланница. Теперь Генерал находится там, где следует, и мы о нем позаботимся. И сейчас крайне важно, чтобы вы нам помогли. Показали, что желаете нам помочь. Понимаете? Чтобы вы рассказали нам все об агенте, с которым путешествовали. Не спешите, соберитесь с мыслями. Готовьтесь рассказать нам все. Выдать все свои грязные тайны.
Презрительная ухмылка исказила лицо президента. Но тут же вновь сменилась любезной улыбкой, и он спокойно посмотрел на нее. Лишь глаза выдавали то, что спокойствие это — иллюзия.
— Я хочу, чтобы это услышали мои офицеры, мой военный советник и мои стратеги. Все они — люди достойные.
На столе Хобарта стоял тяжелый медный колокольчик. Он позвонил в него. Из коридора послышался топот приближающихся сапог.
41. ЗА УЖИНОМ В ГОСТЯХ
Комнату для Лив выделили в доме капитана Мортона. Его первая жена умерла — не от заразной болезни, а прожив долгую и плодотворную
Дом Мортона был просторнее большинства других домов Нового Замысла. Мортон уверял, что это результат его собственного ручного труда, никак не связанный с тем, что он одним из первых двинулся в эти земли и получил множество боевых наград.
— Вы, конечно, не можете этого знать, но в Новом Замысле не выдают наград. Здесь ничего не прибавляют к тому, чего граждане добились честным трудом, и ничего не отнимают. Это основной принцип мудрого управления государством.
— Да? Спасибо, капитан.
Лив с трудом могла назвать эту комнату спальней. То был маленький грот из грубых бревен, квадратный и темный, больше всего походивший на кладовую военного лагеря. Здесь хранилось несколько памятных для капитана вещей. На дощатом столе — серебряный гребень и серебряное же зеркальце. Рядом с ними — стеклянный флакон духов с давно высохшим содержимым. Каждый из предметов покрыт толстым слоем пыли. На полке у противоположной стены — семь пожелтевших брошюр, две книги религиозных наставлений и трактат о важности разделения власти для развития промышленности (иллюстрированный машинами, маятниками, ульями, сердечными клапанами). А также четыре любовных романа, один из которых — тот самый, что взял с собой Кридмур. Она отбросила его, как змею, и лишь потом с виноватым видом вернула на полку.
Она лежала на кровати и смотрела в потолок. Кровать — из обтянутого шкурой дерева. Несколько месяцев назад Лив сочла бы ее никудышней, теперь же это ложе казалось ей просто райским. Не в силах удержаться, она провалилась в сон.
Тем же вечером Лив обедала с капитаном Мортоном и его новой женой. Вторая миссис Мортон, которую звали Салли, была намного моложе капитана. Судя по всему, в Новый Замысел она попала еще ребенком. Какой странный жизненный путь, подумала Лив. Салли казалась не просто иностранкой, но чужой. Миниатюрная и смуглая, говорила она тихо, почти не смотрела в глаза и казалась постоянно погруженной в собственные мысли — на ее лице проступала то ли стеснительность, то ли тайная, невы-
разимая словами уверенность в себе. Она была на последних месяцах беременности. Мортон весь вечер сиял от гордости, а его жена тихо улыбалась и смотрела то в тарелку, то на свой живот, лишь иногда поднимая глаза, чтобы оглядеться.
Все важные лица города собрались поглазеть на странную нежданную гостью Мортонов. За длинным деревянным столом теснились, среди прочих, двое мрачных судей городского Верховного суда (седовласый судья Вудбери и лысый судья Ратледж); доктор Брэдли — низкорослый, горбатый, хромой, с растрепанной шевелюрой, пялившийся на Лив подозрительными глазами-бусинками; мистер Уэйт, председательствовавший на собраниях местных Улыбчивых — молодой, симпатичный и честный, как и подобает человеку его должности; и суровый мистер Пекхэм, управляющий городскими фермами, к которому все вокруг обращались как к секретарю, квартирмейстеру или начальнику. Разумеется, присутствовали там и их жены, каждая из которых представилась председательницей или руководительницей какого-нибудь добровольного общества, образовательной ассоциации или оргкомитета, да порой и не одного.
Все эти судьи, доктора и председатели выглядели совершенно нелепо в мехах и шкурах. Лив подумала, что и сама она выглядит не менее дико. Выглядеть хорошо здесь было нелегко: в Новом Замысле не нашлось ни одного приличного зеркала. Наверное, к лучшему.
Они ели квазиоленину и зеленые листья, тушеные с какой-то неизвестной травой. «Оленина» по вкусу слегка напоминала рыбу.
Мортон поднял тост за Новый Замысел, за Республику и за возвращение Генерала. Собравшиеся мужчины одобрительно взревели. Женщины улыбнулись и кивнули.