Распад

Волков Игорь Владимирович

Потрясающе быть основным пилотом корабля в такой экспедиции! Едва касаясь приборной панели, почти не дыша, я аккуратно выводил корабль на координаты, отмеченные компьютером на экране.

— Все ради этого вида, да, Алексей? — Леона Дюкре, лингвист из французской части экспедиции, заглянула в рубку и замерла, глядя на экраны.

— По-моему, вид стоит двух с лишним месяцев полета, — улыбнулся я, оглянувшись.

— Внимание! — раздался в динамике голос капитана. — Объявлена предфинишная готовность. Заблокировать рубку пилотов.

Всем членам экипажа занять свои места. Приготовиться к запуску зонда S-28.

Послышался мягкий щелчок закрывшегося шлюза, и я сосредоточился на приборах.

Достаточно погасить скорость в нужной точке не получилось. Я чуть добавил тяги планетарным двигателям и стал внимательно смотреть на навигационный экран, пытаясь загнать контур корабля в центр отмеченной области. Внезапно корабль тряхнуло, он мелко и неприятно завибрировал. Мне даже показалось, что я вижу вибрацию невооруженным глазом — контуры предметов на секунду расплылись, а затем плавно стянулись к нормальному состоянию. Это, конечно, невозможно — видимо, от толчка поплыло зрение.

Я протер глаза. Активировался корабельный передатчик.

— Что это было? — судя по голосу, вопрос задал Райли Эванс, технолог английской части экспедиции. Если, конечно, я не ошибся — общались мы с ним мало.

— Столкновения не было. И сенсоры не регистрируют никаких объектов вблизи корабля.

— Тогда что? — шлюзовой люк рубки пискнул и отъехал в сторону.

В проем вошли капитан и лидер китайской команды Ву Жоу.

— Не знаю, — я кивнул в сторону резервного экрана, куда пустил повтор записи с камер и датчиков.

Ву Жоу пристально вглядывался в изображение, пару раз останавливал и перезапускал повтор, потом пожал плечами и повернулся к нам.

— Действительно ничего нет. Хотя, в момент толчка пропадает картинка со всех камер. На доли секунды. Это странно. Но никаких объектов рядом с кораблем не было, обшивка тоже не повреждена. И двигатели работали ровно — это не случайный импульс.

— Да, странно… Выпустите зонды вокруг корабля, может они смогут что-то увидеть, — капитан кивнул мне и вышел.

— Займусь зондами. Райли — со мной? — Ву Жоу притормозил у экрана и поставил воспроизведение на паузу прямо перед моментом, когда пропадает изображение с камер. — Смотри, Алексей — как рябь прошла по звездам.

— Иду в зону запуска, — отозвался Райли в коммуникатор.

— Видишь? — Ву Жоу кивнул на экраны, но я не заметил ничего особенного — обычный дефект сжатия картинки.

Больше ничего интересного в этот день не происходило. В данных с зондов, как и в показаниях корабельных датчиков все было чисто, и мы в итоге решили двигаться в сторону Бьенора.

*

У планеты началась уже настоящая работа. Расконсервировали и запустили большую лабораторию. Она делилась на несколько секторов, в каждом из которых располагалось оборудование под свой вид исследований. Слева от входа висели огромные мониторы,

на которые динамически выводились данные по находящимся в активной фазе экспериментам.

Не научным сотрудникам там, конечно, делать было нечего. Но корабль сейчас полностью висел на автоматике, за которой следил резервный филиппинский пилот, и ноги сами принесли меня в лабораторию.

Я наблюдал за суетой у приборов, ловил обрывки многоязычных переговоров, впитывал в себя эту атмосферу страсти познания.

— Алексей, — откуда-то из глубины лаборатории меня окликнула Леона. — Иди сюда. Посмотри, не запускается у нас система, а подключение к Земле только через несколько часов будет.

Я едва успел скрыть усмешку, сел за ее рабочее место, нашел не установленный пакет из архива, развернул и запустил интерфейс лингвистической базы.

— Что это? Словарь?

Я разглядывал колонки на экране. Леона расхохоталась, глядя на меня.

— Ну что еще можно подумать о лингвистах, да, Алексей? — она отобрала у меня клавиатуру. — Между прочим тут одна сплошная математика. Эта программа может разделить семплы любого языка на фонемы, объединить их в контекстные группы и сопоставить с наиболее близкими группами любого из земных языков.

— А если у местных речь не звуковая, справится ваша программа?

— На местных мы пока не очень рассчитываем. Хотя, конечно, если зонды смогут поймать что-то интересное для нас, мы будем это изучать и анализировать. Но наша основная цель — изучение экипажа. Это самый многонациональный проект из существующих на Земле, мы исследуем трансформацию языков при совместной работе.

Пока я пытался понять сказанное, к нам подошел Ву Жоу в окружении нескольких своих коллег.

— О, ты свободен? — обрадовался Ву. — Мы сейчас отправили несколько зондов в верхние слои атмосферы, они сливают данные в общую базу — пойдем настроим обработку и вывод графиков.

— Ты точно пилот? — Леона отодвинулась, давая мне встать.

— Пилот, — я улыбнулся. — Просто у нас в пилоты попадают только имея хорошую математическую базу, а у меня еще вторая специализация — программирование, так что скучать не буду.

— Леона, — кивнул ей Ву.

— Лео, обычно меня так называют. Спасибо за помощь, — она несколько секунд смотрела нам вслед, после чего вернулась к работе.

*

— Я странно себя чувствую, — пожаловался на следующий день Ксавье Бушар, погодный аналитик из французской части экспедиции. — Вроде бы к врачу идти повода нет. Просто мысли путаются, не могу сосредоточиться.

Мы сидели в зоне отдыха и пили чай из похожих на пиалы огнеупорных кювет, позаимствованных в биологической лаборатории.