Расписной (Адрес командировки - тюрьма)
Шрифт:
– Ты что?!
Дежурный, побагровев, схватился за кобуру. Уткин передернул затвор автомата. Но татуированный человек стоял спокойно и больше агрессивности не проявлял.
– Если бы он просто саданул меня в горячке, я бы его не тронул. Но это гад под нашим мундиром. Ему нравится калечить и грабить людей, да еще прикрываться погонами! Крыса!
– Какой ты весь правильный и честный! – Майор убрал руку с кобуры и взялся за внутренний телефон. – Только если бы позвонили сюда и спросили про меня, про него, про него, – дежурный пальцем показал
Лицо Волкова исказила гримаса, словно стрельнуло в нерве больного зуба. Он напрягся.
– Стоять! – выставил автомат милиционер в бронежилете. – Ты Ваську убил, дернешься – я из тебя решето сделаю! Под суд пойдешь, сука, лет восемь точно схлопочешь. В зоне тебе самое и место!
Тем временем майор докладывал обстановку ответственному дежурному.
– Да, личность подтвердили. Но когда сняли наручники, он ударил Иванцова так, что тот лежит, как убитый…
Через пару минут в дежурку вошел коренастый подполковник. Отглаженный, как на плакате, мундир, аккуратная прическа, дорогой одеколон, властная уверенность в себе, – все это выгодно отличало ответственного дежурного от подчиненных. Казалось, что они служат в разных милициях.
Он быстро нагнулся к неподвижному сержанту, потрогал пульс на горле, оттянув веко, заглянул в зрачок.
– Живой. В нокауте. Переносица наверняка сломана. Вызовите «Скорую помощь».
Помощник нажал рычажок на пульте, подполковник осмотрел Волкова, презрительно скривил губы:
– Я еще такого милиционера не видел. Ваше удостоверение!
Заглянув в документ, ответственный прошел за стойку и положил удостоверение дежурному на стол.
– Что ж, сотрудник милиции не депутат, иммунитетом не пользуется…
Майор потянулся к уху начальника:
– В Тиходонске сказали, что парень очень говнистый. В Контору ему настучать – раз плюнуть. Предупредили, чтобы с ним были очень осторожны…
Дежурный почти шептал, а подполковник ответил ему громко, показывая, что он хозяин положения и полностью контролирует ситуацию:
– А нам бояться нечего, мы полностью по закону действуем. Сейчас пошлите наряд на место, найдите тех, кого он побил да порезал. Это будет один эпизод. Потом Уткин и Камнев напишут рапорта про сопротивление при задержании. Вот и второй эпизод…
Лейтенант со сдобным лицом переступил с ноги на ногу:
– Он не особо сопротивлялся, товарищ подполковник. То есть совсем… Не успел.
Подполковник нахмурился и впился в него взглядом:
– Ты что, адвокатом стал? Тогда снимай форму – и шагом марш!
– Да нет… Я просто уточнить хотел…
– В рапорте и уточнишь! А нападение на Иванцова – третий эпизод! Он прокурорского следователя просил?
– Без оскорблений! – зло огрызнулся Волков. – Эту «образину» делали здесь, в Москве! И там, куда вас и сейчас без пропуска не впустят!
– В клетку! – не вступая в дискуссию, приказал подполковник.
Камнев и Уткин осторожно приблизились с двух сторон. Пример товарища служил наглядным и убедительным уроком, они явно боялись задержанного.
– Гражданин, пройдите, – не очень уверенно сказал лейтенант.
– Иди, говорят! – рявкнул стриженый милиционер, держа автомат на изготовку. – И без фокусов!
Волков тяжело вздохнул:
– Я имею право позвонить!
– Звони, – равнодушно произнес подполковник и направился к выходу из дежурной части. – Хоть министру, хоть президенту, хоть самому господу Богу…
Дежурный придвинул телефон, Волков принялся набирать номер. Он хорошо знал нравы Системы и понимал, что вляпался в дерьмо по уши. С Иванцовым он переборщил, такое не прощается, и накрутят ему на всю катушку… Набираемые цифры являлись единственной ниточкой, ведущей на свободу, хотя и в самое пекло… Ну да черт с ним! Хоть бы Серегин не отключил мобильник! Из камеры не позвонишь, а потом время уйдет – и все!
– Я слушаю, – отозвалась трубка знакомым голосом. Волков перевел дух:
– Здравствуй, дружище! Я согласен…
– Волк?! – после короткой паузы отозвался Серегин. – Я был на сто процентов уверен, что ты откажешься…
– Я тоже был в этом уверен.
– У тебя проблемы?
– Да. Я у коллег, но они настроены меня посадить.
– В каком отделении? – деловито спросил Серегин, и Волков почувствовал, что ниточка на волю превращается в толстый и прочный канат. Он назвал номер.
– Сейчас тебя отпустят. Сам доберешься?
Волк прислушался к своим ощущениям. Сил совершенно не было, ломило спину, болело под ложечкой, тошнило. Он держался на нервах.
– Нет. Я еле на ногах стою. К тому же без рубашки…
– Тогда жди, я за тобой заеду. Минут через тридцать.
Волков положил трубку. Помдеж уже открыл решетчатую дверь камеры и нетерпеливо постукивал огромным ключом по стальному уголку.
– Позвонили? – дружелюбно спросил майор. – Вот и хорошо. Теперь пожалуйте…
Он сделал приглашающий жест.
– Дайте я ему врежу вначале, – раздался хриплый голос. Иванцов пришел в себя, вытер рукавом кровь и разразился отборной нецензурной бранью, за которую самый мягкосердечный судья без колебания отвешивает полных пятнадцать суток. – Он мне нос сломал, паскуда! Дышать не могу… Где палка?
Но ему было не до палки. С трудом встав на ноги, сержант доковылял до ближайшего стула и, запрокинув голову, плюхнулся на жесткое сиденье. Уткин водой из графина смочил не первой свежести платок и положил напарнику на переносицу.