Расписной (Адрес командировки - тюрьма)
Шрифт:
– Я не буду ничего подписывать.
– Дело ваше. Вот понятые, они подтвердят, что вы отказались. Капитан, начинайте обыск. А мы пока побеседуем.
Штатские отвели хозяина на кухню.
– Кто вы? В чем меня обвиняют? – Хозяин попытала перехватить инициативу. – Это беззаконие. Я буду жаловаться! Меня знает прокурор города!
– Под какой фамилией?
– Что?! – хозяин явно растерялся.
– Под какой фамилией он вас знает?
– Что вы имеете в виду?!
– Вы прекрасно знаете, гражданин Потапенко, что я имею в виду!
– Боже мой… – Хозяин побледнел
Первый штатский поднес к его лицу удостоверение
– Я так и понял… Но как вы узнали, где я?! Ни один человек не знает, куда я переехал!
– Посмотрите, что мы нашли, – капитан милиции занес на кухню потертую папку с тесемками. – Здесь какие-то документы, расписки…
– Неужели вы не уничтожили свою бухгалтерию, Потапенко? Этого я даже не ожидал, – удивился второй штатский.
– Что вы от меня хотите?
– Нас интересует Сокольски. Ваши дела с ним. Те расписки, которые вы подделывали, – спокойно сказал первый штатский.
– Если вы хотите облегчить свою вину, придется подробно рассказать про все это, – добавил его напарник, просматривая документы.
– Неужели Фогель раскололся? Через столько лет… Невероятно! – Хозяин обхватил голову руками. За окном завывал ветер.
– Наши пациенты часто слышат голоса… Обычно угрожающие или оскорбляющие, побуждающие к поджогу, убийству или самоубийству… Отличительная особенность шизофрении, паранойи, мании преследования и всех других навязчивых состояний – деструктивность зрительных и слуховых галлюцинаций…
Знакомого Александры Сергеевны звали Виктор Федорович. Доктор психиатрии, профессор, крупный мужчина лет сорока, с роскошной, прошитой сединой шевелюрой. Ухоженный, знающий себе цену, с вальяжными манерами, он производил располагающее впечатление и внушал доверие. Внимательно выслушал Вольфа, осмотрел татуировки, Даже поводил по ним острой иголкой и навел лупу…
– Но осмысленные диалоги, предупреждения об опасности, дельные рекомендации – это не из нашей сферы. Помню, сказочным героям помогали микроскопические консультанты, спрятавшиеся в волосах или ушной раковине. Психиатрии такие добрые советчики неизвестны. К тому же предварительный осмотр показывает, что вы не принадлежите к числу наших пациентов. Хотя… Постстрессовый синдром, истощение нервной системы… Среди моих коллег найдется немало менее квалифицированных специалистов, которые оценят ваш рассказ совершенно по-иному. Поэтому советую ни с кем не откровенничать на эту тему! Вы понимаете, о чем я?
Вольф кивнул:
– Да, доктор, спасибо. Но… Что же все это значит?
Тот снял халат и сел в глубокое кожаное кресло, знаком указав Вольфу место напротив.
– Есть два объяснения. Первое вполне укладывается в рамки материалистической диалектики: ваш собственный опыт, обостренные органы чувств, безошибочная интуиция – они-то и предостерегают вас об опасностях. Хотя по каким-то причинам у вас все это связывается с котом, пиратом и рыцарем.
Доктор замолчал.
– А второе объяснение? – спросил Вольф.
– Второе ни в какие рамки не укладывается! – Виктор Федорович
Отказываться было неудобно, и Вольф кивнул. Виктор Федорович вышел и вернулся с бутылкой коньяка и двумя пузатыми бокалами. Плеснув в каждый золотистой жидкости, он зажал свой бокал в ладони.
– Согрейте его, вот так, и понюхайте, вы почувствуете, как резкая нота уходит и появляется мягкий нежный аромат, требующий хорошую сигару или трубочного табака, опять же хорошего… Чему вы улыбаетесь?
– Извините, – смутился Вольф. – Боюсь, я мало в этом разбираюсь. Последние годы в основном я ел солдатскую кашу, тушенку и сухой паек. Пришлось питаться и тюремной баландой.
– И как? – Виктор Федорович смотрел с искренним интересом. Глаза у него были черные и блестящие, как влажные маслины в «Метрополе». Вспомнив «Метрополь», Вольф подумал, что несколько сгустил краски своей жизни. Впрочем, ненамного.
– Как вам баланда? – интерес психиатра усилился.
– Нормальному человеку ее невозможно есть. Вы бы не стали.
– А вы? – Виктор Федорович даже отставил бокал и наклонился вперед, внимательно рассматривая Вольфа.
– Приходилось, когда не было ничего другого. Впрочем, мне приходилось есть даже змей и лягушек.
– Во Франции и Китае?
– Нет. В обычном советском лесу, – Володя отхлебнул из бокала. – Это была не еда, а жратва. Вижу, что это не простое любопытство, а профессиональный интерес.
Виктор Федорович кивнул и снова стал греть коньяк в ладони.
– Нарисованный на женщине паук изменил ее личность. Я пытаюсь понять, изменили ли вас эти картинки?
– Не знаю. Разве такое возможно?
– Вы слышали про акупунктуру? Раздражая иглой определенные точки на теле, удается вылечить многие болезни, продлить молодость. То есть изменить человека! А ведь что такое татуирование? То же самое иглоукалывание! Только не по медицинской методике, а по художественному замыслу. Так, может, изображение паука и должно превратить его носителя в насекомое? А тюремные наколки привить аппетит к тюремной пище?
Вольф почувствовал раздражение.
– Это полная… В общем, это не так! Я не привык к тюрьме и не полюбил баланду. Хотя… Кое-что во мне действительно изменилось.
– Что? – насторожился доктор.
Действительно, что? В двух словах этого не расскажешь. Особенно постороннему человеку.
– Да нет, ничего… Значит, я здоров?
– Практически да. Вам надо отдохнуть и восстановить силы.
– А что надо делать, чтобы избавиться от голосов? Психиатр снова развел руками:
– Это область не науки, а мистики. В мистике, к сожалению, я не силен. Но ведь они вам не очень досаждают?