Расписной (Адрес командировки - тюрьма)
Шрифт:
Вольф сел на заднее сиденье, водитель сразу набрал скорость. Мрачные парни прыгнули в зеленую «шестерку» и повисли на хвосте. Машины свернули на узкую улочку и через несколько минут остановились на пустыре возле строящегося дома. По знаку Сержа водитель вышел, оставив их наедине.
– Что же это, братишка, – холодно начал Серж, развернувшись на переднем сиденье. – Я тебе доверил камушки, а ты меня кинул? Очень удивительно – на тебя это не похоже! Хотя на больших суммах люди часто ломаются.
«Этот тоже в нас целится, – сказал пират. – Они что, совсем оборзели?»
Подключичными глазами
– Я не думал тебя кидать, – по-прежнему спокойно ответил Волк, снимая перчатки. – И убери свою пушку.
– Не думал, говоришь? – Серж не пошевелился. – А где камни? Куда ты пропал? Почему квартиру поменял? Или все это случайно? Знаешь, как такие случайности называются? Фуфло!
Волк ощерился и положил руки на спинку сиденья, прямо перед лицом Сержа. Тот застыл, уставившись на синие перстни.
– Фуфло, значит? – «блатным» голосом с развязной угрожающей интонацией проговорил Вольф, расстегивая свою телогрейку. – Пока вы, бультерьеры, по гадиловкам в рыжих ошейниках лукаетесь, где-нибудь в Коми люди баланы катают и рады, если выйдет гуляшом приколоться… Ты хоть рубишь, что такое гуляш? Э-эх… Тебя бы сейчас в лагерную тройку вбить, тогда бы и базарил про фуфло… Ну что ты чичи напузырил? [77]
Расстегнувшись до пояса, Вольф рывком обнажил грудь. Огромные синие глаза впились безжалостным взглядом в изумленное лицо Сержа. Непристойная женщина на кресте строила ему рожи и показывала язык, трехкупольный храм подавлял своим величием, звезды вокруг сосков излучали уверенность и силу.
77
Бультерьер – бандит, рэкетир. Гадиловка – дешевое кафе, забегаловка. Рыжий ошейник – золотая цепь. Балан – бревно. Гуляш – собачье мясо. Лагерная тройка – ироническое выражение арестантов: «пайка, майка и фуфайка». Чичи напузырить– вытаращить глаза
Серж потерял дар речи.
– Ты кто?! – Он облизал пересохшие губы. – Двойник Волка? Когда тебя сделали?
– Да я это, я! – ответил Волк своим обычным голосом и рассмеялся обычным смехом. – Это я в Рохи Сафед тебя от стариковской присяги освободил! И Чувака я отмудохал!
Серж потряс головой и с силой провел ладонью по лицу.
– Но откуда… у тебя… это все? И татуировки, и говор уркаганский…
– От верблюда! Камушки твои я спрятал, а меня на задание отправили! В крытых парился, в тюрьмах то есть. А под легенду и роспись навели! Вернулся в Москву, а мои бабы квартиру поменяли! Вот пришел обстановку разведать, прикинуть, как камни выручать… А тут – ты со своими дружками.
Дружки неподвижно стояли полукругом чуть в отдалении, внимательно контролируя происходящее в машине. Их было пятеро. Руки все держали в карманах.
– Индийское кино! – Серж покрутил головой. – Если б не твои картинки, ни в жисть не поверил бы! Ну, раз так, другое дело! Поехали в кабак закатимся! Обмоем встречу.
Привычным движением Серж вставил оружие куда-то под пиджак.
– Поедем, чего ж не поехать. Мне
– Не надо. Все нормально, – беспечно махнул рукой Серж. – Нас везде в любом виде примут. И еще рады будут.
– Как скажешь, – кивнул Волк. – А вот скажи мне честно и откровенно… Неужели шлепнул бы старого боевого товарища? За пригорошню говенных камней?
В машине наступила тишина. На пустыре тоже диспозиция изменилась. Быки поняли, что кульминация миновала, их позы стали расслабленней, кое-кто даже достал сигареты. Защелкали зажигалки, после первых затяжек внимание быков рассеялось, как струйки табачного дыма… Это не профессионалы, это криминал. Они отвлеклись, и сейчас их можно было легко перемочить. Если бы, конечно, Волк собирался это сделать. Но он не собирался.
– Что молчишь? Шлепнул бы друга? За говенные камни?
– Ну, не такие уж они и говенные, – глядя в сторону, ответил Серж. – И потом, крысятничество – грех тяжкий…
– Я тебя понял, дружище! – Волк широко улыбнулся. – Тем вкуснее будет обед.
Прилично пообедать в центре столицы практически невозможно. В кафе самообслуживания стоят хвосты очередей, только через час можно добраться до столовского винегрета, невкусных сосисок и шницеля с картошкой. На дверях немногочисленных ресторанов висят таблички «Мест нет». Элитные даже не вывешивают табличек – туда и так никто не идет. Кроме тех, кому положено.
«Прага» относилась к суперэлитным. У входа стояли сияющие «Волги» из специальных гаражей, диковинные «Мерседесы» и «Вольво» с посольскими номерами, даже «Чайка» с антеннами спецсвязи. За отсвечивающим стеклом тяжелой, отделанной бронзой двери белым пятном маячило лицо швейцара. При виде Сержа он приветливо распахнул дверь и расплылся в улыбке.
– Пожалуйте, Николай Павлович, проходите!
Потом уже без улыбки обратился к Волку:
– А тебе через служебный ход надо!
– Это мой гость, – сказал Серж. – Мы служили вместе.
– А… – швейцар явно растерялся. – Только как Марат Витальевич посмотрит…
–Что?!
– Нет, ничего. Но в общий зал совершенно невозможно… Сами знаете.
Серж сдал вышколенному гардеробщику дорогое пальто-реглан и норковую ушанку. Вольф протянул через отполированный прилавок телогрейку и черную трикотажную шапочку, напоминающую колпак Буратино. У зеркала прихорашивались две симпатичные девушки в неподходящих ко времени вечерних платьях. Они изумленно обернулись, рассматривая могучую фигуру, обтянутую черным рабочим комбинезоном. Можно было смело держать пари, что таких посетителей здесь отродясь не бывало.
– Это иностранки? – спросил Вольф, разглядывая голые плечи девушек и блестки на веках.
– Нет, обыкновенные проститутки, – не понижая голоса, ответил Серж.
Они стали подниматься по чистым мраморным ступеням с заправленным под блестящие медные прутья красным ковром. На площадке второго этажа их встретил человек в смокинге, накрахмаленной сорочке и галстуке-бабочке. Уверенные манеры, холеное лицо, перстень-печатка на пухлом пальце – все это казалось нарочитым, скрывающим совсем другую суть. Вольф понял, что это и есть Марат Витальевич. И он уже был в курсе возникшей проблемы.