Расплата по чужим счетам

Антонова Наталия

«Неужели плакала?» – подумала Волгина.

И тут она увидела идущую навстречу Юлии Настю Бессонову. В палате кровати девушек стояли рядом. Соседка Юлии явно что-то собиралась сказать, но что-то ее остановило. Возможно, она заметила Мирославу. В то же время детектив была уверена, что во время их беседы с Варварой Степановной Насти поблизости не было. Да и сама беседа не могла вызвать подозрения, так как все женщины уже привыкли к тому, что Волгина ведет с каждой из них разговоры наедине. С Настей Мирослава тоже разговаривала, но ничего не узнала, кроме того, что Настя пользуется только сотовым телефоном, а за остальными не следит. Мирослава не стала звонить Шуре на работу и выяснять, знаком ли ему голос Юлии Архиповой. Постояв на крыльце, она решила, что неплохо было бы повидаться с Люсей…

Недолго думая, она отправилась в автосервис своей подруги. Вернее, мастерской Людмила Стефанович заправляла вместе со своим отцом Павлом Степановичем, который любил пошутить: «Прикинь, я по отчеству Степанович и по фамилии Стефанович, два в одном, как теперь говорят».

– Для двух в одном одна буква не совпадает, – говорили ему.

– Одна не считается, – отмахивался он.

У Павла Степановича были золотые руки, широкая душа и… пышные пшеничные усы. Всех, кто к нему приходил, он неизменно потчевал крепким чаем из пивных кружек, а на столе всегда лежали горкой конфеты «Мишка косолапый». Когда Мирослава на этот раз без звонка явилась в контору сервиса, то застала Павла Степановича в полном одиночестве.

– Здравствуйте, дядя Паша, а где Люся?

– Здравствуй, Славочка, коли не шутишь, Люся в гараже. Позвонить?

– Не надо. Она там надолго?

– Да нет, минут через двадцать придет. Давай я тебя пока чаем напою.

Вскоре Мирослава уже сидела за столом и пила чай из пивной кружки.

Засунув в рот конфету, она стала аккуратно разглаживать фантик.

– Сколько себя помню, всегда вы угощаете этими конфетами.

– Всю жизнь я к ним неровно дышу, – согласился Павел Степанович и улыбнулся, – но представь только – о том, что мишек нарисовал не Шишкин, а его дружок Константин Савицкий, узнал совсем недавно.

Мирослава кивнула, задумавшись о чем-то своем.

К реальности ее вернул голос отца подруги:

– Просто представить себе невозможно, что бы это было за утро в сосновом лесу без мишек!

– Пожалуй, в этом лесу было бы слишком пусто, – согласилась Мирослава.

– Вот! – обрадовался Павел Степанович. – И конфеток таких у нас бы не было. Вернее, конфеты были бы, но назывались совсем иначе.

– Думаю, что наши посиделки в вашем гараже от этого многое потеряли бы.

– О чем и речь!

Дверь распахнулась, и в комнату влетела Люся.

– Привет, подруга! – радостно завопила она с порога. – Чего не позвонила-то?

– Хотела чаю напиться с дядей Пашей, – отшутилась Мирослава.

– Ты по делу или как? – Людмила подмигнула подруге.

– Или как, – призналась Мирослава.

– Тогда пойдем посидим в нашем кафе.

И, обращаясь к отцу, проговорила:

– Пап, у меня перекур.

Тот только рукой махнул. Мирослава тепло попрощалась с Павлом Степановичем, а Люся чмокнула отца в щеку, отчего тот, как всегда, смутился и замахал на нее двумя руками. Люся с хохотом вылетела из кабинета, догнав Мирославу. Она схватила подругу за руку и потащила к миниатюрному кафе, которое появилось в автосервисе совсем недавно и которым Люся страшно гордилась.

Мирослава предложила расположиться на крохотной терраске, где стояло всего два столика. Основным украшением там служили цветущие петунии, расположенные в ящиках в два яруса. Вскоре юный официант принес им свежую клубнику, мороженое, чай для Мирославы и кофе для Людмилы.

– Мы будем постепенно расширяться, – сказала Людмила.

Мирослава кивнула.

– Хорошо у вас тут.

– Папа сначала отнесся к моей идее открыть кафе довольно прохладно, но, когда увидел, что люди охотно посещают его, признал, что я была права.

– Мне тоже нравится твоя идея, – улыбнулась Мирослава, – особенно цветочки.

– А мне – официант.

– То-то я вижу, ты отказалась от дискриминации мужчин и взяла-таки на работу парня.

Подруги засмеялись.

– А ты чего без Мориса приехала? – спросила Люся.

– На хозяйстве остался, – попыталась отшутиться Мирослава.

– Очень уж он у тебя умный! Аж страшно! И строгий, – вздохнула Людмила.

Мирослава улыбнулась.

– И чего улыбаешься?! Ты хоть скажи, он в постели-то как?! Ничего?!

– Ничего, – кивнула Мирослава.

Убеждать подругу в том, что между ней и Морисом чисто рабочие отношения, было пустой тратой времени. Тот факт, что мужчина и женщина живут в одном доме и спят в разных кроватях, казался ей чистой воды кощунством. Хотя сначала Мирослава и пыталась донести это до Стефанович, но та только фыркала в ответ.

– Не хочешь говорить родной подруге! – укоряла Люся.

– Извини, ты же знаешь, я достоинства своих мужчин ни с кем не обсуждаю.

– Это да, – вздохнула Людмила, – но должны же быть у тебя какие-нибудь недостатки.

Мирослава хмыкнула.

– А я сейчас с одним встречаюсь. Такой жеребец! В любое время суток может, хоть днем, хоть ночью. Только глупый очень.

– Тогда зачем он тебе?

– За этим.

– Не пойму я тебя, Люся, вроде ты не дура…

– Где тебе понять мою мятущуюся душу! – вздохнула та. – Я как этот! – Она расставила руки, точно крылья. – Вот, вспомнила, буревестник!

– Не вижу связи между революционной птицей и твоими жеребцами, – усмехнулась Мирослава.

– Может, я о кентавре мечтаю! – вздохнула подруга.

– Зачем он тебе? – изумилась Мирослава.

– А Королевой зачем?!

– Кому?

– Ну, Наташе Королевой! У нее же Тарзан.

– Извини, но муж Наташи все-таки не кентавр, а земной мужчина.

– Эх! Ты рекламу не смотришь! – отмахнулась подруга. – Видела бы ты его в стойле!

Мирослава не выдержала и расхохоталась.

А потом проговорила:

– Той рекламе сто лет!

И снова засмеялась.

– Прекрати! – обиделась Людмила.

– Не могу! – всхлипнула от смеха Мирослава.