Расплата за ложь
Шрифт:
У меня на запястье намотана парочка: пушистая розовая и черная. Я снимаю их обе и передаю ему через плечо.
Схватив телефон, я включаю для него обучающее видео, и несколько минут мы просто сидим молча, пока он трудится. Я слышу за спиной разочарованные стоны и бормотание «что черт возьми это значит?» и не могу удержаться от хихиканья.
Он поднимает голову и смотрит на меня в зеркало.
– Что-то смешное?
Я изо всех сил подавляю хихиканье.
– Извини, просто у тебя такое сосредоточенное
Он смеется.
– Я несколько раз заплетал волосы своей маме, так что я надеялся, что мышечная память сработает, но нет. Ничего. Ноль. Я полагаюсь только на инстинкт и, честно говоря, не представляю, как вы, девочки, это делаете. У меня в руках миллион прядей волос, и я понятия не имею, куда их девать. Мне кажется, что обезвредить бомбу было бы проще.
– Он хмурит брови, возвращаясь к моим волосам.
– Все в порядке, правда. Я могу…
– Нет.
– Нет?
– Мы никуда не пойдем, пока я не разберусь с этим.
– Он отпускает мои волосы и снова запускает видео.
– И пока ты не скажешь мне, что тебя действительно беспокоит.
– Что ты имеешь в виду?
– спрашиваю я, прикидываясь дурочкой.
– Я вижу, что тебя что-то расстраивает, и это связано не только с волосами.
– Говорит он, гладко закручивая пряди вместе. Он смотрит в зеркало, его глаза пронзают меня насквозь.
– Скажи мне, что это?
Я отворачиваюсь, разрывая контакт. Я не уверена, что хочу рассказывать ему о своих страхах и тревогах, не тогда, когда кажется, что эти эмоции ему чужды.
– Ты готова.
Я снова смотрю на него в зеркало, и мое сердце замирает в горле от его слов.
– Если это то, что тебя волнует, то ты готова. Ты приложила все усилия, и сегодня ты наконец-то сможешь продемонстрировать это.
Он говорит это так спокойно, как будто совершенно не сомневается в том, на что я способен и как я сегодня проявлю себя.
Это настолько противоречит моему внутреннему монологу, что я даже не знаю, как ему ответить.
– А что, если ты ошибаешься?
– спрашиваю я, и легкая дрожь в голосе выдает мою уязвимость, которую я хотела скрыть.
Он откидывает мою голову назад, чтобы она опустилась на его колени, и я поднимаю на него глаза.
– Ты веришь, что ты так же хороша, как они?
Его взгляд скользит по моей шее вниз, туда, где мое горло дергается, когда я сглатываю. Он снова тянет меня за волосы, когда я не отвечаю.
– Я боюсь - правда, тревожусь, - что этого все равно будет недостаточно. Что даже с дополнительным обучением я все равно не справлюсь. Что, может быть, они дали стипендию и звание капитана не тому человеку.
– Говорю я ему, наконец-то признавшись в своих худших опасениях.
Он рассматривает меня с минуту, его глаза с интересом следят за движением моих губ.
– Чтобы вести за собой команду, нужна уверенность. Нужно верить, что ты готов, и верить, что
– Он говорит, проводя пальцами по моим волосам, отчего по коже бегут мурашки.
– Я знаю, на что ты способна, я видел это. Я бы не стал обманывать тебя и давать тебе ложную надежду, если бы считал, что ты не так хороша, если не лучше, чем та команда, с которой тебе предстоит встретиться сегодня. Но сейчас ты должна в это поверить. Скажи мне, что ты готова.
– Я готова.
– Говорю я ему, стараясь придать своему голосу уверенности.
– Я не слышу тебя, любимая. Скажи мне, что ты готова.
– Я готова, - произношу я более твердо. Улыбка расплывается по моему лицу, когда я смотрю на него.
– Скажи мне, что ты лучшая.
– Я лучшая!-
– Скажи мне, что ты, блять, собираешься победить.
– Я, блять, выиграю!
– говорю я, закрывая глаза и выкрикивая слова.
Когда я открываю их, он смотрит на меня с довольной улыбкой и таким горячим взглядом, что срывает с меня все покровы и заглядывает прямо в душу.
– Хорошая девочка.
Из меня вырывается смех, и словно пузырь стресса внутри меня лопается, освобождая меня из тюрьмы моего кружащегося сознания.
– Спасибо.
Я выпрямляюсь, и мы сидим в дружеском молчании несколько минут, пока он заканчивает делать мне прическу.
– Посмотри на нас, - говорю я ему.
– Мы буквально заплетаем друг другу волосы. Тренер Фолкнер гордилась бы нами.
Его веселый смех ударяет мне в ухо, как свежая родниковая вода в жаркий день. На моем лице появляется гордая улыбка, а в животе возникает чувство, схожее с волнением.
Что-то тихо вибрирует между моих ног, и я смотрю на экран своего телефона. Это Картер.
Мне не нужно долго думать об этом.
Я сразу же отправляю звонок на голосовую почту.
– Когда у тебя следующая игра?
– спрашиваю я его.
– Через неделю. Думаю, в этом сезоне мы сможем стать единогласными чемпионами.
– Он говорит, в его тоне отчетливо слышна гордость.
– Это было бы потрясающе, особенно если у вас там будут скауты.
– Скаут Арсенала должен приехать на один из матчей в конце декабря, это единственный матч, который меня волнует.
Я хмыкаю во все горло, подтверждая его слова.
– Тяжело было играть после смерти родителей?
Я чувствую, как его руки на мгновение замирают в моих волосах, а затем снова начинают двигаться, и меня охватывает смущение.
– Извини, - пробормотала я.
– Я не хотела лезть не в свое дело.
Он заканчивает заплетать косу и завязывает ее, прежде чем ответить.
– Все хорошо.
– Он говорит мне: - И нет, не совсем. Футбол - это то, как я чту их память, именно когда я играю, я чувствую себя ближе всего к ним. Это скорее борьба за то, чтобы найти способы сохранить память о них вне поля.