Расплата за предыдущую жизнь
Шрифт:
Комиссар резко встал и закурил очередную папиросу.
– Отцу твоему ничего не скажу, – и вышел из землянки.
– Самохин! Турбегенов! – закричал особист, и когда они появились в проходе, указал на Колю пальцем. – Этого расстрелять! Отведите к болоту и приведите приказ в исполнение. В военных условиях цацкаться с предателями, добровольно перешедшими на сторону врага, я не собираюсь. О выполнении доложить!
Колю схватили за воротник и грубо вытолкнули из землянки. Под молчаливыми взглядами красноармейцев он стушевался, в душе всё бурлило. Его хотят расстрелять! За правду! И расстреливать будут те,
Они прошли две линии обороны, и вышли к небольшому лесу. Винтовка воткнулась стволом в спину, и Коля оступился, потеряв равновесие, упал.
Взрыв! Земля рванулась вверх и скрыла небо. Что-то тяжёлое опустилось на голову и отключило сознание.
Коля вздрогнул, ладонь превратилась в кулак, сжимая землю. Голова гудела, слегка тошнило. Не в состоянии понять где он и что с ним, он пополз. Куда? Кто его знает. Лишь бы двигаться и ощущать, что он жив. Сознание постоянно находилось на грани. Только осознать окружающее и своё состояние, Коля не мог.
Сознание вернулось от толчка обо что-то твёрдое, запаха лекарств и крови. Он застонал и тут же услышал тонкий девичий голос.
– Очнулся! Захар Трофимыч!
Коля поморщился от резкого звука, вызвавшего боль в голове и приступ тошноты.
– Что тут у нас? Ага. Сильная контузия. Фамилию свою помнишь? – тёмные глаза через стёкла круглых очков внимательно следили за движениями раненого.
Коля хотел назвать своё настоящее имя, но в памяти всплыл тучный особист с диким криком: расстрелять! Боль в голове усилилась. Всё, до чего додумался он в этой ситуации, так слегка мотнуть головой в знак отрицания.
– Ещё один безымянный, – вздохнул доктор. – Давай, Машенька, его на третий этаж к ходячим. Здесь всё забито уже.
Коля молчал, отстранённо думая о себе самом. Раненые подходили в палате, что-то спрашивали, но не получая никакой реакции, ретировались. А он лежал, уставившись в потолок, почти не мигая, и думал. Боль немного утихла, голоса раненых не раздражали, являясь своеобразным фоном к его раздумьям.
Почему они, все вот эти молодые и взрослые, женщины, мужчины и даже дети, готовы отдать свою жизнь за Сталина? Он ведь тиран! Уничтожил миллионы людей в тюрьмах и лагерях, а они продолжают за него сражаться. Почему помощь в освобождении от коммунистов они воспринимают как угрозу себе? Вчера… если это было вчера. Меня хотели расстрелять. Видно взрывом убило моих конвоиров, а я выжил. Не хотел бы я ещё раз пройти под ненавистными взглядами солдат. Они глазами меня расстреляли! И никакого сочувствия! Я, по сути, ещё ребёнок, на самом деле мне нет и семнадцати. За что мне такое испытание?
Слёзы выступили на глазах и покатились по щекам, стекая и впитываясь в подушку. Коле стало жалко себя. Отличник в школе, выступал с докладом в бундестаге! Такое некоторым даже присниться не может! А у него всё происходило в реальности…
Какая же ты реальность на самом деле? Та, которая была или та, которая сейчас? Никто не желает слушать про будущее. Принимают за сумасшедшего. Хотя нет, не все. Вилли! Вот кто поверил сразу! Надо будет найти его! Только как? Я ни звания, ни фамилии не знаю. К тому же отсюда надо как-то выбраться. Советы меня не поймут. У них на всё одно решение –
– Не спишь? – раздался рядом знакомый девичий голос.
Коля только повернул голову в сторону девушки медсестры.
– Ты так сильно похож на моего брата, – сказала она и присела на краешек кровати. – Где он сейчас я не знаю. Воюет. Он у меня лейтенант, пограничник! А ты очень сильно на него похож. Но не он. Это точно. Ты не возражаешь, если я иногда буду заглядывать к тебе? Я не буду мешать! Просто посмотрю на тебя, вспомню брата, и всё.
Длинные ресницы порхали, словно бабочки. Вздёрнутый носик смешно шевелился, когда она говорила. Коля смотрел на неё, сердце бешено стучало. Вот и она на стороне Сталина. Почему? Такая милая, красивая девушка! Этот вопрос он хотел было задать ей, но прикусил язык. Каждое слово может быть использовано против него. Надо молчать. Здесь все враги…
– Просыпайся! На выход! – грубый голос вырвал Колю из сна.
В голове сразу мелькнуло: они узнали кто я на самом деле и теперь уже точно – расстрел.
– Чего глазами лупаешь? – спросил боец с забинтованной рукой на перевязи. – Эвакуация! Немцы фронт прорвали. Если жить хочешь, шевелись!
Коля сел на кровати. На нём только исподнее. Он понаблюдал за суетой в палате, в голове зрел план.
Надо как-то сделать так, чтобы оказаться у немцев. Расскажу им всё как было, они найдут Вилли и я поеду в Берлин. Буду жить как нормальный европейский цивилизованный человек.
– Долго сидеть будешь? – вырвал из задумчивости всё тот же голос. – Ты ведь ходячий? Шагай вниз, там форму свою получишь.
Под тяжёлым взглядом бойца, Коля поплёлся на первый этаж. Во всём госпитале царила суета. Он хотел было получить форму, но желание быстрее оказаться по другую сторону фронта перевесило. Во дворе госпиталя такая же суета. Грузили раненых на подводы, в кузов грузовиков. Те, кто мог идти сам, формировались отрядами. Кто в состоянии держать оружие, получали винтовки. Колю интересовало другое. С какой стороны наступают немцы.
– Боец! Ко мне! – раздался требовательный голос. – Контуженый? Получай винтовку, пойдёшь с этим отрядом.
Коля машинально, не соображая, выполнил команды и уже стоял в строю среди тех, кто мог передвигаться самостоятельно.
– Напра-во! Шагом марш!
Колонна двигалась медленно. Впереди идущие поднимали клубы пыли. Дышать было нечем. Солнце пекло так, что хотелось найти речку, залезть в неё и не вылезать. Грузовики время от времени обгоняли и тогда от пыли вообще не продохнуть. Коля плёлся в конце колонны, винтовка казалась неимоверно тяжёлой, била прикладом по ногам, которые и так еле-еле переставлялись.
Колю раздражало всё. Стонущие раненые, солнечное пекло, пыль, боец, который подволакивал ногу, длинная винтовка. Сосед, постоянно бормочущий молитву, раненый политрук, который ходил вдоль колонны и что-то пытался донести о партии и Сталине. Возможности покинуть строй не представлялось. Мысли крутились вокруг возможности сбежать, и видно, кто-то его услышал и дал такую возможность.
Немецкие самолёты появились неожиданно, на небольшой высоте из-за леса. Первым заходом расстреляли и рассеяли колонну, а потом словно играли, налетали, выпускали очередь, взмывали вверх.