Расплата за жизнь

Нетесова Эльмира Анатольевна

— Чего ж не бросил? Убежал бы! — рассмеялся Сашка.

— Бросить деньги? Да ты что? Из него скорее душу вышибешь, чем бабки отнимешь. Он в них зубами вцепился! Стольники! Пачки! Мильёны! Он усирался, но не скинул! Думал, отпустит! И отпустило, когда охрана банка по тыкве ему резиновой дубинкой съездила. Ну да хрен с ним! Червонец погулял на Колыме! Не впервой. Дал зарок в дела не соваться. А тут я подвалил. Он с кентами бухал. Давай их фаловать в дело, чтоб Левана взять. С час уламывал. Упирались. Не по кайфу было. Знали, грузинов много. Все из себя. Не слабаки. Старья нет. А наши — одна плесень. Кому пофартит в таком деле? Я напер, мол, крыша есть, навар, что возьмете, весь ваш. Ну и уломал! Послали сявок, чтоб

пронюхали, где Леван прикипелся? Те его у Софки надыбали, когда грузины девок подмяли. Вздумали натешиться, а уж потом свое сорвать. На том мы их и накрыли. Ихнего стремача враз взяли. Он, козел, время даром не терял. Уволок в коридор Дуняшку. Самую сдобную, клевую пташку. Она Сивучу по кайфу пришлась. А тут черножопый решил ее натянуть. Сявки когда вякнули про то пахану — ровно кто окурок в зад вогнал. Взревел Сивуч медведем. Хмель с колгана мигом вышибло. И попер в бардак! На кентов не глядел. Враз посеял, что грузинов больше. Радикулит на хазе кинул. Мы за ним еле успевали. Тут уж и про тебя забыл. Влетел в бардак, аж стены дрогнули! И первым стремача припутал. Он уже натешился с Дунькой. Пахан его за тыкву своей клешней сграбастал. И от потолка на пол кинул. Хотел, как клопа, размазать ходулями. Да Дуняшкин крик услышал. Ее Леван поиметь собрался. Уже подмял. Но девка вывернулась. Он ее загнул в коромысло. И только хотел приноровиться, Сивуч возник. Дунька враз под койку шмыгнула, Леван к окну. Но от Сивуча еще никому слинять не удалось. Припутал за самые что ни на есть… За них с подоконника сдернул. Леван так вопил, что локаторы заложило. Видно, думал, что без мудей остался. А Сивуч ему кляп вогнал. Остальных мы взяли. Кого как…

— А какая разница Дуньке с кем спать? — удивился Потапов и добавил — Путанке лишь бы платили…

— Не ботай, коль не знаешь! У Дуньки свой пахан имелся. Она ни с кем другим не спала. Жила королевой в бардаке. Навроде паханки. Она не путанка — любовница Сивуча. С другими не путалась. Ее силой взяли. За то ответят. И стремач, и Леван, но уже в зоне. Сивуч туда даст знать. Живыми не выйдут. Или не доедут.

— А других как взяли? — поинтересовался Сашка.

— Пятерых с девок содрали. Трое — кемарили, набухавшись. Еще пятеро квасили с вышибалами. Остальные шмонали бардак, навар дыбали. Мы их быстро схомутали. Никто с них чихнуть не успел. Они думали, что легавые. И все вопили, мол, мы вам долю давали! Отпустите, падлы! Это мы, грузины! Протрите зенки! Мы им за то вломили классно. И знай, мои кенты смылись без навара! Не сняли пенки с бардака и грузинов не трясли! — предупредил Егор.

— А почему так? — удивился Потапов.

— Мы не по твоему делу за Сивучем возникли. Он свое решил. За Дуньку грузинов прижал. И если б не отняли, замокрил бы он Левана, как два пальца обоссать.

— Зачем же он ее в бардаке держал? Чего ж не женился на ней? Почему не увел из притона?

— Ну, чудак! На таких, как она, не женятся. Она — в полюбовницах кайфовая. В бабы таких не берут. Фартовый, уж если и вздумает хомут семейный на себя напялить, то возьмет женщину, чтоб она все могла. А девки — для утехи, для баловства. С ними ненадолго. А с женой — вся жизнь. На что девку в хазу приводить? Ее в притоне огуливают. Башляй кучеряво, чтоб с другими не терлась, чтоб самому на руль не намотать. Вот и держал для утехи. Но после грузинов забудет ее. Бросит. Побоится заразу после них подцепить на Дуньке.

— А почему у них деньги не взял?

— Какие? Кто ж на дело с башлями возникает? Они ж не развлекаться, не бухать приперлись, тряхнуть вздумали. Мы им помешали. Так что не обломилось кентам. Но и грузины ни хрена не сняли. Только блядского духа нанюхались! — отмахнулся Егор. И глянув за окно сказал: — Светает. Я похилял. Две ночи не кемарил. Пора… — шагнул в двери и растворился в предрассветных сумерках.

Ни звука удаляющихся шагов, ни дыхания

не услышал Сашка. И поневоле удивился фартовому умению появляться и исчезать столь бесшумно, словно тень.

Город еще не знал о поимке грузинской банды. И люди, уходя на работу, плотно закрывали все окна и форточки, спускали с цепи собак.

Этим вечером брошенный в одиночную камеру главарь банды Леван уже давал показания следователю прокуратуры. А через месяц, когда дело было закончено, вызвали в прокуратуру ограбленного фермера. Ему вернули деньги, отнятые Леваном.

— Батюшки светы! Все до копейки! Уж и не мечтал теперь купить комбайн! Выходит, поймали злодеев? Стрелять их надо! Как сорную траву — с поля вон! На что таким средь людей жить? Они весь род человечий испозорили. Нет им места и в тюрьме! А вам — спасибо великое! Знать, Бог нас видит, коль трудовую копейку вернул! Пойду домой. Своих порадую! — шагнул к двери и столкнулся с входившим Потаповым.

— Вот! Видите, прокуратура поймала бандитов! И деньги мои у них отняла! Воротили их нам. А вы — бездельники! Ничего не можете! Зазря хлеб едите! — хотел выйти в двери, но в них появилась Софка. Увидев Потапова, чуть на шею не повисла. Все лицо обслюнявила поцелуями:

— Как же мы тебя любим! Чего ж не зайдешь на огонек, соколик наш! Если б не ты, убил бы всех нас этот Леван со своими бандюгами! Как вовремя ты успел!

Фермер, услышав это, покраснел до макушки. Сконфузился. Не знал, что и сказать теперь. Неловко переступал с ноги на ногу. И воспользовавшись очередным приливом нежности бандерши, сунул деньги за пазуху, шмыгнул в дверь.

Вернули все ценности и бандерше Софке. Та следователя в порыве нежности в своих объятиях чуть не задушила. Забывшись, где находится, пообещала на ночь самую лучшую девочку дать бесплатно. Следователь краснел до пяток от такого предложения. А Софка, вспомнив, что находится в прокуратуре, решила поскорее убраться восвояси.

Потапов знал, что поимка банды и даже полная ее изоляция еще не означают, что чекисты могут спать спокойно.

За два дня до суда над грузинской бандой чекисты узнали, что Леван убит. Кем и когда — пока неизвестно. Но следствие началось.

— Рука нашей доблестной милиции. Кто–то испугался, что на суде главарь назовет сообщника из органов. Видно, ему обещали побег. Может, даже хотели его устроить. Но что–то сорвалось. Потому решили убрать. Не зря на допросах так рьяно отрицал связь с милицией. Те обещали, он надеялся. Конечно, под слово — никого не выдать… А на суде

Левану терять уже было нечего! Но кто этот пособник? Нам еще, чувствую, придется с ним столкнуться, — говорил Потапов Соколову.

Вадим сидел расслабившись. Слушал и курил.

— А как ты думаешь, Вадим? Кто из милицейских мог с бандой стакнуться?

— Практически любой! У них четвертый месяц зарплату не дают… А они и без того — продажные! Я не думаю, не подозреваю, наверняка знаю, кто! Давно за ним слежу. Из виду ни на день не выпускаю. Но он пока на мелочах поймался. Об этом говорить не хочу. Когда подловлю на крупном…

— Думаешь, это он Левана убил? — уточнил Потапов.

— Быков! Я когда–то рассказывал о нем. Ты отмахнулся. А он, между прочим, в органы устроился. И даже при звании…

— Это еще ни о чем не говорит.

— Что ж, ладно! Буду в одиночку его стеречь. Авось повезет когда–нибудь. А пока — пошли к Софке! Глядишь, она по блату устроит нам самых клевых из своих девок!

— Ты что? Свихнулся? В притон? По бабам?

— Ничего особенного! Посмотрим, кого ты своей башкой защищал? Стоили они того иль нет?

— Иди ты!..

— Не кипи! Где, как не в притоне, находим ответы на вопросы? А в Софкином бардаке вся милиция окопалась! У них там второе управление открылось. Негласное пока! А по пьянке, сам знаешь, языки развязываются. Кто–то обязательно проговорится! — предложил Соколов.