Расплетая закат
Шрифт:
«Ты говоришь так обо всем, чего не можешь объяснить».
«И что в этом такого?»
Я рассмеялась.
«Я не верю в магию».
Но сейчас, когда фейерверки взрывались в небе огненными брызгами желтого и красного на фоне черной ночи, я знала, что магия выглядит совсем не так. Магия – это кровь звезд, капающая с неба, песнь моих зачарованных ножниц, которым не терпится сотворить чудо из нитей и надежды. А не какая-то разноцветная пыль,
Пока народ ликовал, восемь юношей поднесли к императору паланкин. С каждой стороны висели фонарики, освещая мастерски нарисованного феникса.
Феникс в пару к императорскому дракону. Один вдохнет в нашу страну новую жизнь, а второй поможет ей воскреснуть из пепла войны.
Слуги опустили паланкин, но леди Сарнай осталась внутри. Она так громко рыдала, что я слышала ее даже с конца площади. В некоторых деревнях это считалось традицией – невеста плакала перед свадьбой в знак уважения к родителям, чтобы показать, как она расстроена из-за разлуки с ними.
Но до чего же это не похоже на дочь шаньсэня…
Солдат раздвинул шторки паланкина, и леди Сарнай неуклюже вылезла, чтобы присоединиться к отцу и императору. Ее лицо скрывала расшитая вуаль из рубинового шелка, подол платья, багряный в слабом сиянии луны, тащился следом за ней. Он даже не мерцал, в отличие от тех платьев, которые я изготовила для нее. Одно, сотканное из смеха солнца. Другое, расшитое слезами луны. И третье, окрашенное кровью звезд. Странно, что Ханюцзинь не настоял, чтобы она надела одно из платьев Аманы и покрасовалась перед шаньсэнем.
Я хмуро наблюдала за рыданиями невесты, ее громкий вой пронзал тишину.
Леди Сарнай поклонилась отцу, а затем упала на колени перед императором.
Медленно и торжественно император Ханюцзинь начал поднимать вуаль. Снова заиграла барабанная дробь, набирая темп и громкость, пока в моих ушах не загудело от оглушительного грохота и мир не закружился.
Затем, как раз в тот момент, когда стук барабанов достиг громогласного апогея, кто-то истошно закричал.
Я быстро открыла глаза. Шаньсэнь оттолкнул Ханюцзиня и схватил дочь за шею. Держа ее, визжащую и брыкающуюся, над восьмидесятью восьми ступеньками Зала Гармонии, он сорвал с нее вуаль.
Невестой оказалась не леди Сарнай.
Глава 2
Лжепринцесса яростно размахивала ногами, длинный атласный подол ее свадебного платья болтался под ней.
– Где моя дочь?! – взревел шаньсэнь.
Все вокруг меня уже делали ставки на судьбу бедняжки. Кто раньше перережет ей горло: шаньсэнь или император? Нет, ее пощадят до тех пор, пока она не заговорит. А вот потом убьют.
– Я… я… я… я н-не знаю, – задыхаясь, пролепетала девушка.
Шаньсэнь отшвырнул ее на каменные ступеньки, и несчастная с визгом упала.
– Найдите мою дочь! – грозно рявкнул он императору. – Найдите Сарнай, или свадьбы не будет! Только война.
От его устрашающих слов все люди на площади притихли.
Где же леди Сарнай? Разве ее не беспокоило, что тысячи людей умрут, если этот союз не вступит в силу?
«Война никогда не кончится, – сказал мне Кетон. Мой младший брат редко упоминал о временах, когда он воевал за Ханюцзиня, и я не могла забыть его слов: – Если только император и шаньсэнь не заключат перемирие. На заре Нового года они встретились, чтобы заключить договор. Шаньсэнь согласился увести своих людей с юга и вновь присягнуть императору. Взамен тот должен сделать дочь шаньсэня императрицей и объединить их семьи. Но дочь шаньсэня отказалась выходить замуж. Я сам ее видел – она сражалась вместе с отцовской армией и выглядела не менее устрашающе, чем любой другой воин. Должно быть, за один только тот день она убила по меньшей мере пятьдесят мужчин! – Кетон выдержал паузу. – Говорят, она грозилась покончить с собой, лишь бы не выходить за императора».
Когда Кетон поделился со мной этой историей, я сомневалась в ее правдивости. Какая девушка не захочет стать женой императора?
Но теперь, познакомившись с леди Сарнай – и императором, – я знала правду.
Боже, хоть бы она не натворила никаких глупостей…
Я встала на носочки, чтобы лучше видеть происходящее, и внезапно ощутила острую боль и жжение в глазах. Я быстро потерла их и смахнула слезы, спровоцированные жаром. Но мои глаза воспалились еще сильнее, и я увидела кроваво-алое сияние, отражающееся от влаги на моей ладони.
Нет, нет, нет, только не сейчас! Я прикрыла лицо, чтобы скрыть отметку проклятия Бандура – ужасная цена, которую мне пришлось заплатить, чтобы сшить платья леди Сарнай и обеспечить мир в Аланди.
Мое сердце заколотилось в груди, в животе все затрепетало. По телу прокатилась бурлящая волна жара, и я упала на землю.
Внезапно жжение прекратилось.
Перед глазами прояснилось. Вокруг меня больше не суетились в панике люди. Я слышала, как они галдят, но будто издалека. Мои зрение и слух находились где-то за пределами моего тела.
Я стояла на ступеньках Зала Гармонии. От фейерверков в воздухе воняло серой и селитрой, небо рассекали полосы белого дыма.
Я увидела девушку с подкрашенными розовыми губами и заплаканными глазами и узнала в ней одну из служанок леди Сарнай. К ней подошел император, и слуги подняли ее со ступенек.
Ханюцзинь едва сдерживал свой гнев – его пальцы подрагивали в нескольких сантиметрах от кинжала, золотая рукоять была искусно спрятана под слоями шелкового халата и толстым поясом, на котором висели нефритовые амулеты.
Он присел перед служанкой и, взяв ее за руки, развязал веревку на запястьях. Однажды он и передо мной так сидел, когда я была заключенной. В то время я считала его превосходным правителем и не ведала, что находилась под действием мощного заклинания, которое наложил на императора лорд-чародей.
Без магии Эдана на его шее блестели капельки пота, а спина напрягалась под тяжестью императорского облачения.
Любопытно, заметил ли это шаньсэнь?
Ханюцзинь приподнял за подбородок лицо служанки и так сильно впился пальцами в ее челюсть, что у нее наверняка останутся синяки. В его черных глазах бушевала хладная ярость.