Расплетин
Шрифт:
Второй рейс танка был временами виден, но не очень отчетливо. Значит, необходимо настроить все основные блоки станции на высшую чувствительность. Видимо, у танка отражающая поверхность меньше, чем у автомашины. На настройку потребуется не меньше суток. А затем надо изменить маршрут следования танка — пускать его поперек сектора, чтобы увеличить отражающую поверхность. А когда операторы научатся обнаруживать движущийся танк и определять его координаты, то мы снова перейдем к первому маршруту и, безусловно, научимся хорошо обнаруживать и танк, идущий прямо на нас.
И вскоре все пошло так, как предсказывал Расплетин.
Позже за танком стали пускать два грузовика, чтобы установить разрешающую способность станции. И когда научились различать
Следующим этапом испытаний стала корректировка огня артиллерии. Операторам станции и членам комиссии сообщили время начала стрельбы и указали на карте места расположения целей. Корректировка шла поначалу плохо, поскольку разрывы снарядов были практически не видны на экране станции. Вновь были намечены мероприятия по улучшению работы. А позже были созданы и испытаны два новых образца станции.
Еще один пример того, как А. Расплетин относился к халатности и разгильдяйству своих подчиненных, приводит
А. И. Ширман в своих воспоминаниях:
Во время полевой части испытаний станция размещалась на Пулковских высотах, рядом с известной обсерваторией, откуда открывалась прекрасная панорама местности. По дороге в Пулково мы проезжали мимо ленинградского мясокомбината, где, как оказалось, можно было обедать без карточек.
Таких щей, какие были в этой столовой, никто никогда не ел — в них мяса было больше, чем воды. В те времена это было большой радостью. Однажды мы поехали на очередной обед. Когда отъехали километра на три от станции, Расплетин спросил Сашу Эмдина, снял ли он щитки с аппаратного шкафа, что полагалось делать при отключении станции на 1–3 часа для лучшего охлаждения аппаратуры в условиях выключенной принудительной вентиляции. Оказалось, Саша забыл это сделать. На мой взгляд, достаточно было слегка обматерить Сашу — больше бы такой промашки не повторилось, а со станцией ничего бы не случилось.
Но не таков был Александр Андреевич, он не прощал халатности никому, в том числе и своему соратнику и другу. Он остановил машину и коротко сказал: «Иди открывай». И вот мы дальше поехали на встречу со щами, а голодный Саша пешком потопал назад исправлять свою оплошность.
Окончательные государственные испытания проводились в сентябре — октябре 1947 года. Руководил ими Н. Н. Алексеев. Результаты испытаний говорили сами за себя. Впервые была создана РЛС, способная обнаруживать в условиях прямой видимости одиночного солдата на дистанции до 5 километров, танк или автомашину на дистанции до 16 километров, корабль класса эсминец на дальности 35 километров. Дальность наблюдения в условиях прямой видимости: наземных разрывов 100—152-миллиметровых снарядов — 6–8 километров, надводных разрывов 85—150-миллиметровых снарядов — 12–17 километров. При этом суммарная ошибка определения дальности составила не более 10 метров, разрешающая способность по дальности не хуже 35 метров. Впервые станция могла выделять сигналы от движущихся объектов на фоне местных предметов благодаря введению в нее когерентно-импульсной системы селекции движущихся целей.
По итогам испытаний станция была рекомендована к серийному производству и принятию на вооружение под названием «Станция наземной артиллерийской разведки СНАР-1».
Серийное изготовление
Изготовление серийных станций было поручено заводу в Туле. Освоение серийного производства шло очень тяжело. На завод постоянно выезжали А. А. Расплетин, его заместители, разработчики из лабораторий, конструкторы, технологи и даже мастера экспериментального производства. Постоянным представителем института на заводе был С. В. Хейн, который безвыездно находился в Туле около года.
Особенно тяжело происходило освоение технологически очень сложной антенны. Неоднократно военное представительство на заводе приостанавливало приемку станций, и тогда в Тулу выезжали целые делегации во главе главным образом с А. М. Кугушевым, а однажды с самим А. И. Бергом.
С целью облегчения освоения аппаратуры
Оставшиеся в институте дубликаты блоков, узлов, механизмов были вполне работоспособны и использовались для проведения всевозможных экспериментов по новым темам «Лес» и «Тайга». Заданная постановлением правительства опытно-конструкторская работа «Лес» должна была работать в новом диапазоне волн, иметь существенно более высокие показатели по точности определения угловых координат и дальности. Серьезно ужесточались требования по различению отметок от отдельных объектов, движущихся группой или колонной. В 13-й лаборатории начался напряженный этап разработки новых блоков и узлов и формирования облика станции. В антенной лаборатории продолжился поиск оптимальной конструкции новой антенны, налаживалась расчетная база, усовершенствовались экспериментальные установки.
Наряду с заказом «Лес» 13-й лаборатории была поручена разработка малогабаритного танкового дальномера (шифр «Тайга»), Главным конструктором дальномера стал А. А. Расплетин. Система определения дальности до цели обладала повышенной точностью (порядка нескольких метров) и строилась на базе оригинальной схемы деления частоты высоко-стабильных колебаний задающего генератора.
Работа Расплетина в неизведанном диапазоне миллиметровых волн, по темам «Лес» и «Тайга» не была им закончена. Исполнять пришлось уже его ученикам: Расплетин по решению правительства в 1950 году был переведен в КБ-1 для решения неизведанных и крупнейших задач укрепления обороноспособности страны.
В том же году Расплетин решился на покупку автомашины «победа». К автомобилям он был неравнодушен еще со школьной поры, когда, он практически не отходил от первой в Рыбинске пожарной автомашины, водителем которой был его дядя. И вот спустя 30 лет его мечта сбылась. Ездил он в основном, пока не появилась дача, по подмосковным, прекрасным местам, а осенью все свободное время проводил в лесу, собирая грибы. Свою «победу» он называл «антилопа Гну».
За разработку станции СНАР-1, ее внедрение в серийное производство и в войска была присуждена Сталинская премия за 1951 год. Ее были удостоены А. А. Расплетин, Г. Я. Гуськов, Е. Н. Майзельс, М. Т. Цукерман, Н. Н. Алексеев.
Ученый совет ВНИИ-108. Защита диссертации
Распоряжением СНК СССР от 3 мая 1944 года было предусмотрено создание во ВНИИ-108 ученого совета. В его первом составе работали 18 человек: И. 3. Стась (председатель: по положению ВАК председателем совета должен быть директор института), Я. И. Хургин (ученый секретарь), академики B. А. Фок, Б. А. Введенский, А. Ф. Йоффе, члены-корреспонденты АН СССР А. И. Берг, М. А. Леонтович, главный инженер А. М. Кугушев и другие.
Аксель Иванович с первого заседания и до самой смерти постоянно присутствовал на нем, если, конечно, болезнь не загоняла его в госпиталь. 8 августа 1944 года состоялось первое заседание совета: заслушивался вопрос о присуждении ученой степени кандидата технических наук (без защиты диссертации — по тогдашним правилам такое не допускалось) C. В. Персону.
На защиту были приглашены все руководители научных подразделений института. Кроме защиты на совете был рассмотрен перспективный план защиты диссертаций. Первую защиту докторской диссертации было решено провести в марте 1946 года.
На защиту по совокупности выполненных работ выходил известный ученый-радиотехник Павел Николаевич Куксенко.
Предварительное рассмотрение работы на совместном заседании НТС и ученого совета было назначено на декабрь 1945 года (НТС института был утвержден приказом заместителя НКЭП А. И. Берга 9 октября 1944 года.). Подготовку необходимых для защиты документов по предложению А. И. Берга поручили сделать А. А. Расплетину. Он знал от Л. А. Гаухмана, что Куксенко в свое время был арестован, и предстоящая встреча с Павлом Николаевичем сулила ему много новой, неизвестной информации. Однако встреча разочаровала Расплетина: П. Н. Куксенко ограничился лишь предъявлением анкеты, где период его заключения был отмечен так: «1931 — VIII 47. Ведущий конструктор в Центральной радиолаборатории МВД и МГБ».