Расправляя крылья: Шаг перед пропастью
Шрифт:
— Судья пытался заблокировать мое выступление, а адвокат — дискредитировать, — продолжил я. — Ваши политики активно поддерживают направленность процесса на оправдание этих ребят, создают массовку на выходе из здания, сеют межнациональную рознь. Почему? Хотят разрушить Альянс?
— Плевать им на Альянс! — парировал я, вновь переходя на крик. — Политики лишь пиарятся на сиюминутном тренде, говорят и делают то, что хотите видеть и слышать вы! Дело в вас самих, дорогие мои марсиане!
Вы не хотите, чтобы парни были обвинены потому, что на их месте мог быть любой из вас. Потому, что ВСЕ ВЫ виноваты в происходящем,
Кажется, я сбился, но ровно на мгновение, продолжив тихо, почти шепотом.
— Но вы виноваты. Более того, виноваты вы все, а не только они. Да, я уйду, и вы все равно сделаете по своему — кто я такой, чтобы ко мне прислушиваться? Вы вновь наденете розовые очки и продолжите жить, не замечая очевидного. Но однажды…
Я улыбнулся, постаравшись, чтобы улыбка вышла максимально роковой. Дрожь в ладонях окончательно прекратилась.
— Однажды… Господин адвокат интересовался, почему я тут, с вами, хотя обвиняюсь в убийстве. Ему наверняка так же интересно, что будет со мной дальше, какой приговор мне вынесут и как накажут. Как и вам, разумеется. Так вот, поделюсь сокровенным: меня не накажут НИКАК! Наказание будет символическим, хотя я и совершил убийство. Почему?
— …Нет, вы тут совершенно не при чем, — рассмеялся я. — Никто не собирается вас этим унижать. Наоборот, в какой-то мере даже защитить, хотя вы не поймете и не оцените.
Дело в том, что наказав меня, власть Венеры создаст икону, мученика, пострадавшего из-за вас, плохих, нехороших и высокомерных. И эту икону накажут ОНИ, власти Венеры. И когда начнутся погромы, а они начнутся, толпа будет громить не только марсианский квартал. Громить будут министерства, ведомства, Сенат и Золотой дворец — все те учреждения, которые олицетворяют собой власть. Ту самую преступную, которая поощряет вас на провокации и преступления, дает вашим отморозкам уйти от возмездия, и которая кормит вас своими согражданами, то ли откупаясь, то ли окончательно ставя крест на них, венерианах, коренной нации, пролившей столько крови за право жить на этой планете.
Власть, ведущая преступную политику по отношению к своему населению, обречена, уважаемые сеньоры, это аксиома, придуманная не нами. А она проводит именно ее, и это в конец всех достало. Практически так же, как ваше высокомерие и ваше презрение.
Вы — чужаки, дамы и господа, — закончил я. — И по каким бы причинам здесь не оказались, вы — гости. Вот и ведите себя как гости, дорогие мои! — вновь перешел на крик. — Мы заплатили слишком большую цену за то, чтобы иметь право на то, что имеем, не выслушивая ваши нравоучения и не лицезря ваше презрение! Вам несказанно повезло, что у нас такое огромное терпение, и что бить вас начали только сейчас, спустя долгих десять лет лояльного отношения!
Пауза. Естественно, в зале гул, как от разворошенного муравейника, но я его уже привычно игнорировал.
— Не верите? Тогда последний, финальный кусок. На закуску. — Я передвинул курсор на последний маркер и снова воскликнул, обращаясь больше к присяжным, чем к залу.
— Обращаю
На картинке стояли двое, я и Урод. Где-то за моей спиной пряталась девушка, но я наехал именно на наши с ним лица, с особенной тщательностью показывая его злобную гримасу бесконечного презрения.
— А ты не боишься, что вас в один прекрасный день выпрут с планеты? — спросил мой голос. — Всех вас? Вот из-за таких козлов, как ты?
Смех в ответ, веселый, задорный. Всеобщий — смеялись и оставшиеся за кадром его друзья. И даже рожа Урода, расслабилась от услышанной шутки, стала не настолько злобной.
— Пусть вас защищают власти, заигрывают с Альянсом, — продолжал мой голос, — но есть еще мы. Люди. Простые венериане. И что когда-нибудь нам это надоест?
Снова смех, чуть более жидкий, но все же.
Прикосновение к контуру. И снова:
— А ты не боишься, что вас в один прекрасный день выпрут с планеты? Всех вас? Вот из-за таких козлов, как ты?..
Смех. Маркер.
— А ты не боишься, что вас в один прекрасный день выпрут с планеты? Всех вас? Вот из-за таких козлов, как ты?…
Смех. Маркер. И снова:
— А ты не боишься, что вас в один прекрасный день выпрут с планеты?..
Смех.
— А ты не боишься…
Смех.
— А ты не боишься…
Смех.
— А ты не боишься…
Смех
— А ты не боишься…
Я крутил запись по кругу раз десять, а может двадцать — не помню. В зале стояла идеальная тишина, причем всеобщее настроение я бы охарактеризовал, как: "Хуже некуда, но никого в этом не обвинишь!"
Достучался я до них? Нет? Не знаю, время покажет. Но я сделал все, что было в моих силах. Если Альянс выживет, то в его сохранении будет и моя пусть и скромная, но роль.
— Вы можете оправдать этих парней, — покровительственно указал я на решетку со скамьей обвиняемых, все-таки нажав на "стоп". — Вы вообще вольны сделать все, что угодно. Но оправдывая их, вы оправдаете себя, так и не сделав должных выводов.
За сим, дамы и господа, прощаюсь — у меня всё. — Я церемонно поклонился, благо, смотрел лицом в зал, собственно трибуна находилась за спиной. — Все-таки надеюсь, что наши народы смогут жить в мире, несмотря ни на что!
Собрался идти, но, чувствуя, что что-то не окончил, недосказал, в последний момент остановился.
— Хулиганы? — Выдавил горькую усмешку. — Они есть и у вас, и у нас. И вы, и мы умеем и можем их ловить и наказывать. И наверняка будем делать это. Но только в том случае, если у наших народов может быть будущее хотя бы в теории. А это, как уже сказал, только в вашей власти. Всего хорошего!
Вот теперь всё. Под оглушительную тишину я быстро набрал скорость и выскочил из зала. Дворцовые гвардейцы пропустили меня вперед и выскочили следом. Кажется, только после того, как в дверном проеме замаячили их лица, в зале начался подниматься шум.
"Все, ваше превосходительство, ваш выход. И будете полным идиотом, если не воспользуетесь сложившейся ситуацией" — произнес внутренний голос.
Единственные, кого было жаль в этой ситуации, это обвиняемые. Даже то, что тебе придется умереть во искупление ошибок соотечественников, не отменит факта того, что тебе придется умереть.