Расправляя крылья
Шрифт:
Время, отпущенное на разгадку очередного пасьянса, постепенно уменьшалось, и Джокарту приходилось концентрировать всё внимание, чтобы успеть проредить выложенную перед ним комбинацию хотя бы наполовину.
Он надеялся , что после достигнутых в шахматном классе успехов собрать маджонг будет для него раз плюнуть. Но не тут-то было! Джокарт глубоко заблуждался по поводу своих новооткрытых способностей. И вышло даже хуже, чем обычно. К третьему удару гонга горка фишек на его столе уменьшилась едва ли на четверть. Да что там говорить! Успехи Моджо на этот раз оказались существенней.
Джокарт, пребывая в недоумении,
— Что, понадеялся на «эффект дельфина»?
— Да, — удрученно проронил он в ответ.
— И эта штука не сработала?
— Как видите, наставник…
— А чем же этот эффект мог тебе помочь? Отвлекающие факторы: шум, свет, даже изменение давления и гравитации, — всё это предусмотрено для занятий по маджонгу с третьего курса обучения… Здесь нужно другое.
— Какой-нибудь очередной эффект?
— Верно. Только не «какой-нибудь», а самый главный. Мы называем это «Глаз орла», и дай бог хотя бы половине из вас, кто выдержит всю программу обучения, приобрести этот эффект…
— Неужели вы хотите сказать, что маджонг будет преследовать нас до самого окончания обучения?
— Для тех, у кого откроется «Глаз орла» — да. До самого окончания. Остальным придётся заниматься в маджонг — классах, только уже других, и проходить дополнительные медицинские процедуры даже после того, как они станут действительными пилотами.
— О!…
— Желаю тебе и в этом стать первым. А пока за сегодняшние успехи в маджонге назначаю два часа дополнительных занятий после окончания дневного цикла.
— Принял! — по-уставному ответил Джокарт.
«Эффект дельфина»… «Глаз орла», — вертелось у него в голове во время лекции по классификации своих и вражеских звездолётов. — «Тьфу ты, гадость какая»!
После назначенной двухчасовой отработки, когда время Крепости, оно же — общее время Солнечной, приближалось к шести и искусственный свет в учебном центре скоро должен был потускнеть, имитируя сумерки, Джокарт решил посетить видеозал.
Разнообразить вечерние часы в Крепости можно было всего несколькими способами. И Джокарт уже знал, что некоторые ему не подходят. Так, чтение книг или прослушивание их аудиовариантов только приближало его полуночную депрессию, граничащую с психозом. Вопреки бытующему мнению, что полугодовой срок, а уж тем более — два года, достаточное время для излечения душевной боли, Джокарту казалось, будто она становится сильнее. Может быть, всему виной — монотонность распорядка курсантской жизни в Крепости? Когда с подъёма и до шести, до окончания всех отработок, натягиваешься, как струна, и находишься все эти часы в таком состоянии. А затем, когда отработки заканчивались, струна рвалась, лопалась, и прежние тяжкие думы накатывали с неизбежностью морского прилива, достигая апогея к полуночи. Джокарт убрал подальше все сохранившиеся семейные фотослайды. Это помогало, но не намного. С восьми до десяти, то есть до вечернего построения и отбоя, он посещал трек, гоняя на гравискутере, до изнеможения тренировался в СВЗ, ходил на дайвинг в специальный глубоководный бассейн Крепости…
Дайвинг был рекомендован всем курсантам, но почему-то, кроме Джокарта, мало кто появлялся в бассейне. Он и не стремился в эти часы обрести компанию. Скорее наоборот… Ведь это была его боль. Его борьба с самим собой и собственными воспоминаниями.
А чёрная вода расслабляла. С аквалангом на спине и маленьким фонариком в руках Джокарт мог погружаться на допустимую глубину в тридцать метров. Иногда ему хотелось глубже… Много глубже… Дольше. И было почти наплевать, что — вот она! — «красная отметка», что воздуха — впритык для всплытия, даже если не учитывать декомпрессионные остановки. Однажды он сорвался.
Это случилось только один раз, когда техник «Чёрного колодца», как называли глубоководный бассейн Крепости, чудом успел вытащить курсанта, и Джокарт неделю провалялся в барокамере, испытывая отчаяние от своего малодушия. Отчаяние и страх.
«Я не такой… Отец! Ты учил меня быть сильным! Мать поддерживала тебя в этом, а брат стремился во всём походить на меня… Я смогу. Я справлюсь. Просто мне тяжело… Больно и тяжело. Ну почему, почему меня не было рядом с вами? Почему у Альвареса не получилось? Почему?» — беззвучно и без слёз рыдал Джокарт, пока медицинские машины выводили из вен многочисленные тромбы, а целые стада микророботов латали изнутри сосуды…
Оператор медицинских машин осуждающе качал головой. Он-то знал, каково бы пришлось Джокарту, не заполучи крепость годом раньше трофейный вспомогательный корабль Бессмертных, битком набитый регенерационной техникой. Микроботы были творением врага. К счастью, людям и раньше удавалось приспосабливать некоторые технологии Бессмертных под свои нужды.
Если бы только Джокарт мог знать, с какой из них ему придётся столкнуться в будущем! Если бы мог…
Разговор со штатным психологом был недолгим Курсанту был назначен небольшой курс лечения антидепрессантами и высказано пожелание поскорее начать думать о своей потере как об уже свершившемся факте, к которому, как говорится, ни прибавить, ни убавить.
Именно благодаря психологу, который наблюдал подобные случаи депрессии не первый раз, Джокарта не отчислили с лётных курсов как суицидальную личность. И теперь, погружаясь в «Чёрный колодец» или тренируясь в зале повышенной гравитации, он не забывал обещание, которое дал, в первую очередь, себе самому, в присутствии старших офицеров и куратора учебной группы.
— Это не повторится. Никогда. У меня есть цель, и я её добьюсь…
Не поверил ему или сделал вид, что не поверил, только пилот-инструктор, которому предстояло вести обучение Джокарта на четвёртом курсе.
Офицер с майорскими знаками отличия догнал его в пустом коридоре и рванул за шиворот, притягивая к себе почти вплотную.
— Запомни, сопляк! Солнечной не нужны пилоты — истеричные барышни, способные в любую секунду потерять голову, если на них что-то там нашло! Хочешь сдохнуть? Валяй! Но только сделай это сейчас, а не тогда, когда твоя смерть может повлечь за собой смерть другого, более достойного пилота.
Джокарт трепыхнулся, но хватка майора оказалась железной.
— Если ко времени, когда ты попадёшь в мой класс, а не вскроешь как-то по случаю вены, тебе не удастся разобраться со своими воспоминаниями, то — клянусь! — я сделаю так, чтоб тебе досталась самая вшивая работа в Крепости! И если ты не научишься подбирать сопли сейчас, потом тебе придётся пускать их всю жизнь, протирая зубной щеткой гальюны и стартовые площадки вместо робота-уборщика. О такой ли карьере ты мечтал, когда поступал на курсы и принимал присягу?!