Распущенные знамена
Шрифт:
Наших мы берегли (ваших берегите сами), а с теми, кто между, вели работу, аккуратно, но беззастенчиво используя в этих целях административный ресурс — для чего он иначе нужен? Да и обстановка в стране накануне сессии складывается в нашу пользу. Эйфория от победы — раз! Мелкие и большая часть средних предпринимателей твёрдо на нашей стороне — два! Почему? Да потому что вьются они над своим делом от зари до зари, ако пчёлки. Раз так, то какие же они эксплуататоры? Они самые что ни на есть трудящиеся, дающие, к тому же, работу другим трудящимся. Лихо?
Так что сковырнуть Советскую власть законным образом у Локкарта со подельники никак не получится — я отвечаю! И что дальше? А дальше, как ни крути, — война. Этого нам никак не избежать. Ну, хорошо, не война — войнушка. По крайней мере, мы всё сделаем для того, чтобы закончилась она быстро и с наименьшими для всех потерями. Конечно, без английских денег оно, может, и обошлось бы без кровопускания. Но в том-то и беда, что в их бюджете это кровопускание уже заложено, вооружение закуплено, мятежники определены. И говорю я всё это, основываясь на первых результатах следствия, проводимого Кравченко.
Насчёт слоёного пирога Васич попал в точку. Вычислил-таки бывший жандарм того человечка, который капитанишке из Генштаба компромат в тайник подбросил. Потянул за ниточку и вытянул из тени двух полковников и одного генерала из того же Генштаба, а от них добрался до не менее высокопоставленных офицеров из Наркомата обороны. Эти уже не фрондёрствовали. Речей супротив власти не говорили, в чайники Духонину и Маниковскому (оба, к счастью, оказались вне заговора) не писали. Эти, вроде как, вообще бездействовали. Вот только бездействием этим они прикрывали подготовку к крупному вооружённому выступлению на юге России.
Спросите, кому вся эта бодяга, ну, разумеется, кроме англичан, нужна? Отвечаю. Олигархам, пекущимся о сохранении своих сверхприбылей. — Согласен, слово «олигарх» пока не в ходу, но олигархов от этого что-то меньше не становится. — Крупным помещикам, надеющимся (вот наивняк!), что им вернут взад их земли. Верхушке казачества, боящейся потерять привилегии. Рвущимся к власти политиканам из оппозиции. Ну и ещё кое-кому, по мелочи. На какую воинскую силу они рассчитывают? На казаков и на возвращающиеся с фронта части. Вот только более точных данных у нас нет, и это нервирует.
Глава двенадцатая
Если был выбор, Камо отдавал предпочтение чаю. Нынче выбора не было, и шестая по счёту чашка кофе стала его личным рекордом. По две чашки на каждый час времени, что он сидит в этой кофейне, из окна которой открывается вид на бухту Золотой Рог и стоящие на Константинопольском рейде суда. Хотя припорошивший улицы ночной снег с первыми лучами скупого зимнего солнышка быстро стаял, много тепла это не прибавило.
В кофейне полно народа — озябшие горожане спешат к теплу жаровен и аромату любимого напитка. Камо это на руку. В постоянном шуме и сутолоке — кто-то приходит, кто-то уходит, кто-то, как и он, сидит часами — контакт вполне может остаться скрытым от взглядов, которые время от времени ласкают ему спину. Камо усмехнулся. Тёплая атмосфера, в которой сегодня ведут за ним наблюдения агенты турецких спецслужб, определённо должна их расслабить.
Камо бросил взгляд на рейд. Нынче там тесно от кораблей. К обычной порции судов добавился «Русский конвой» в составе 30 транспортов и сопровождающей их эскадры британских ВМС, и встречающий конвой линкор «Воля» под флагом командующего Черноморским флотом адмирала Саблина. Именно на «Воле» проходит в эти минуты беседа, содержание которой так важно знать Камо.
На правах хозяина адмирал Саблин в очередной раз разлил коньяк в пять рюмок, по числу присутствующих. Хрусталь, согретый руками командующего Русской добровольческой армией на Западном фронте генерала армии Корнилова, командира Первого добровольческого корпуса генерал-лейтенанта Маркова, командира Второго добровольческого корпуса генерал-майора Каппеля, командира Русского экспедиционного корпуса в Болгарии генерал-полковника Деникина, и, разумеется, самого адмирала Саблина, с благородным звоном соприкоснулся в дружественном приветствии.
Меж тем сама беседа постепенно становилась всё менее дружественной. Виной тому — так считали четверо из собравшихся офицеров — была странная, по их мнению, позиция, занятая генералом Деникиным.
— Как вы не понимаете, Антон Иванович! — горячился Корнилов. — Если мы не выступим против «товарищей» сейчас, другая возможность может нам и не представиться. Или вы хотите, чтобы Россия впредь жила по советской конституции?
— А вы её читали, эту конституцию? — поинтересовался Деникин.
— Не имел удовольствия! — фыркнул Корнилов.
— А я, представьте, имел такое удовольствие ознакомиться с проектом принятой на днях — заметьте, Учредительным собранием! — конституции.
— Ваша ссылка на Учредительное собрание, господин генерал, неуместна, — поморщился Каппель. — Находясь под дулами «Самопалов», и не за такое проголосуешь!
Генерала Маркова заинтересовали другие слова, произнесённые Деникиным.
— И как вам понравилась эта их конституция, ваше высокопревосходительство? — не скрывая иронии, спросил он.
— Никак не понравилась! — начал раздражаться Деникин. — Но и ничего такого, по поводу чего стоило бы хвататься за оружие, я в ней не обнаружил!
— Если я правильно понял, вы не с нами? — глядя на Деникина в упор, спросил Корнилов.
Деникину стало крайне неуютно под требовательным взглядом четырёх пар глаз, но он нашёл в себе силы ответить без дрожи в голосе:
— Один раз, господа, я уже имел неосторожность дать своё согласие на участие в мятеже, до сих пор вспоминать стыдно!