Распыление 2. Полуостров сокровищ
Шрифт:
– Извините, господин сыщик. Народец у нас темный, столичных методов поимки преступников не разумеет… – говорил воевода с совершенно каменным лицом, даже не моргая.
– И вы на меня не серчайте, – ровно в таком же тоне отвечал наставник. – Увлекся, вспомнил молодость… – он осторожно потрогал разбитую скулу. – Жаль, мертвец сбежал.
– Ничего, найдем, – пообещал Олег.
– Вряд ли, – Лумумба достал платок, и принялся вытирать руки. – Скорее всего, он уже далеко.
– Значит, мы о нем так ничего и не знаем? – спросил я, наконец-то отдышавшись.
– Ну отчего же? – поднял брови
– Откуда вы всё это взяли? – удивился Олег.
– Дедуктивный метод. Возраст я узнал по зубам. Зубы у него так себе, кривоватые и мелкие, но на левых коренных – новые золотые коронки. Множество шрамов и травм позволяют заключить, что жизнь покойный вел бурную и беспорядочную. Одним словом – авантюрную. В Мангазею подался, как и все – за счастьем, и здесь ему наконец-то повезло. В момент смерти одет был во фрак, пластрон, хорошие кожаные туфли… Вечерние фраки в будние дни носят или артисты, или официанты, но, судя по возрасту – он скорее артист. Так как актеры обычно держат себя в форме и не разъедаются между гастролями, заключаю, что покойный был певцом – для их братии солидный вес только на пользу…
– Круто. Я тоже так научусь, – кивнул воевода. – Хотя, я думал, вы его магическими методами допросите.
– Магическому допросу, к сожалению, помешали обстоятельства непреодолимой силы, – Лумумба вновь потрогал скулу. Шишка была уже заметно меньше. – На шее с левой стороны – глубокая колющая рана, – продолжил он отчет. – Повредили яремную вену, человек скончался от потери крови. И палец: его отрезали уже после смерти… Зачем – пока сказать не могу. Зарыли неглубоко – или сил не хватило, или торопились. Он потому и проснулся: почуял заклятье поиска, которое применил мой помощник.
– Можно спросить мадам и девочек, – вставил я. – Ходили ли к ним артисты… – вспомнился образ, который я мельком уловил от ножниц.
– Спросим, – кивнул Олег.
– И откуда под кроватью орудие убийства, – напомнил я.
– Это еще доказать надо, – возразил Лумумба. – Чья кровь была на ножницах, мы не знаем.
– Вопрос в другом, – воевода глубокомысленно взялся за подбородок. – каким местом этот старый мертвец соотносится со свежим трупом, который, кстати, тоже пропал?
Глава 6
Иван
Приснилось, что я снова в учебке. Сплю на своей койке, и тут влетает наш инструктор, Сан-Саныч, и, пронзительно дуя в свисток, объявляет побудку…
Скатившись с лавки, я ощупью надел штаны, пятерней приглаживая волосы, вытянулся по стойке смирно, и только после этого проснулся. Оказалось, это не Сан-Саныч, а бабкин петух. Мелкий тиран гаремных кур, в перспективе – суп с лапшой. Взлетев на подоконник, он орал так, будто началось Второе Пришествие Марсиан. Я запустил в него тапком. Пернатый паршивец с достоинством удалился, а в комнате раздался громовой хохот.
Визгливо каркала Гамаюн, устроившая гнездо на полатях, подальше от кота. Смеялся кот – он нашел пристанище в ногах кровати Лумумбы, и теперь совершал утренний туалет с помощью собственных слюны и лапы. Ржала Машка. Сидя на своей раскладушке и разложив вокруг разнообразные железные детальки и промасленные тряпочки, она чистила пистолет.
Пылая праведным негодованием, я набрал воздуха, чтобы отчитать супостатов, испортивших такой хороший сон, но в лицо прилетела подушка. Не удержавшись на ногах, я плюхнулся обратно на лавку, а она, коварная, вывернулась, встала на дыбы и огрела меня по кумполу. Из глаз посыпались искры.
Под грудой одеял, где по идее, должен был почивать драгоценный наставник, раздался драконий рык. На столе, прикрытые вышитым полотенцем, зазвенели чашки и блюдца.
Из подушек возникла встрепанная голова. Свирепо оглядев единственным здоровым глазом комнату, она оскалилась и гаркнула:
– А-а-а, черти полосатые, покою от вас ни днем ни ночью! Рядовой Спаситель! Паччему личный состав бьет баклуши? Назначаю приказ: марш на улицу, делать зарядку, а не то… – не в силах продолжать, голова рухнула обратно в подушки и вновь накрылась одеялом.
Хулиганы притихли. Машка юркнула к себе за шторку, птица Гамаюн, остекленев глазами, прикинулась чучелом, кот быстренько вымелся за дверь, а я, согласно приказу, пошел во двор. Во-первых, добежал до нужника, устроенного в дальнем конце огорода. Санитарное сооружение радовало свежей зеленой краской, в дверце, на уровне глаз, было прорезано окошко в виде виноградной грозди. Внутри царили уют и благолепие: пауки таращились без привычного плотоядного блеска в глазах, на стульчаке, обмотанном несколькими слоями тряпок, сидеть было тепло и мягко, а в пределах досягаемости, на гвоздике, нашелся толстенный календарь-ежегодник за тысяча девятьсот семьдесят пятый год, с мягкими страничками и напечатанными на другой стороне анекдотами.
Потом я решил умыться. В комнате был рукомойник, но я подумал, раз во дворе имеется колодец, лучше не беспокоить наставника. К тому же, всегда приятно поплескаться в чистой ледяной воде…
Пробираться к колодезному срубу пришлось с боем. Плети колючей ежевики царапали руки, исполинский репейник цеплялся за штаны и рубаху, на голову сыпалась тонкая пыльца с каких-то желтых цветов, от нее свербело в носу и хотелось чихать. Бадейка отыскалась и вовсе случайно – я об нее, затерянную в кушарях, споткнулся.
Когда начал поднимать железную крышку, всю в кружевах ржавчины, бока прошило острой болью, и я вспомнил весь вчерашний день. Похороны князя, суровую княгиню, знакомство с пестрым населением старухиной избы, кабак и погоню за мертвяком. Ах да, был еще шоппинг… Зубы заныли от дурного предчувствия: во что всё это выльется?
Привязав к бадейке оборванную веревку, я сбросил её в колодец, наклонился, чтобы удобнее было тащить, и… Из колодца на меня уставились звезды. Они колыхались в далекой черной воде и негромко пели. Потом, став светлячками, сорвались с мест и закружились в хороводе, меня начало затягивать в этот хоровод, в голове создался вихрь, я понял, что падаю…