Рассекреченное королевство. Испытание
Шрифт:
– Да ладно вам, от нее не убудет. – Поммерли натянуто рассмеялся. – По слухам, она даже денег не берет за большинство своих… так сказать, услуг.
Теодор так сжал эфес, что у него побелели костяшки пальцев: слишком уж прозрачен был грязный намек Поммерли.
Я посмотрела на короля и королеву. Неужели они упустят такую возможность и не признают меня перед всеми, публично, членом своей семьи? Неужели они не заступятся за меня? Никто бы не осмелился сказать такое про Полли или Аннетт. А если бы и осмелился, кара настигла бы его немедленно.
Но король с королевой молчали, а на губах Полли играла
– Боюсь, латать кожу не мое призвание, – произнесла я. – С удовольствием зачаровала бы что-нибудь для вашего жокея, но, как мне кажется, вы упустили время, и сейчас уже ничего нельзя сделать.
Поммерли неловко перевалился с ноги на ногу – он не ожидал такого поворота событий. Король сверлил глазами носки своих ботфортов.
Я не сдержалась.
– Но если вы или кто-либо из вашей семьи соблаговолит нанести мне визит в ателье, я буду рада обслужить вас. Дать вам мою визитную карточку?
Я запихнула руку в карман, прекрасно зная, что никаких визитных карточек там нет.
– Софи, – предостерегающе рыкнул Теодор.
Я упрямо мотнула головой. Если его родители не желают меня защищать, буду защищаться сама.
– Простите великодушно, ни одной не осталось! – Я растянула губы в широкой улыбке и развернулась на каблуках, всем своим видом давая понять, насколько я взбешена. – Аннетт, как вы думаете, на кого поставить в следующем заезде? На эту серую или на ту чалую?
Аннетт выдавила улыбку, и к нам, на ходу обсуждая ставки, бросился Эмброз. И хотя меня терзали смутные подозрения, что семейство Поммерли больше не пригласит нас на ипподром, я чувствовала, что победа в этом раунде осталась за мной.
12
Ателье под начальством Алисы работало как часы, и хотя я намеревалась покончить с делами и безвозвратно уйти только накануне свадьбы, я все чаще ощущала себя здесь как пятое колесо в телеге. Невеликий список дел, с которыми я должна была разобраться прежде, чем окончательно передать ателье под руководство Алисы, включал в себя заказы с наложением чар и сведение дебета с кредитом. Все утро я боролась с неподатливыми чарами на доброе здоровье, а затем взялась за инвентаризацию склада, чтобы подвести баланс и передать магазин Алисе без сучка и задоринки. Я как раз заносила в таблицу количество оставшихся у нас рулонов ткани, когда из главной залы, где мои помощницы паковали заказы, раздались пронзительные вопли. Подскочив, будто ужаленная, я выронила тетрадь из рук. При мне Алиса никогда не повышала голос, но сомневаться не приходилось – кричала явно она.
Я опрометью кинулась в зал и застала такую картину: над загнанной в угол Хедой нависала Алиса, а Эмми прижималась спиной к дальней стене.
– Я здесь этого не позволю! – бушевала багровая от гнева Алиса. – Какое бесстыдство!
– Я не хотела, – лепетала Хеда, – это всего-навсего шутка.
– Это не шутка. Это… бездушная пропаганда, это мерзость, это… – Алиса вырвала что-то из рук Хеды и швырнула на прилавок. – Убирайся отсюда!
Я так и застыла на пороге залы.
– Это не тебе решать!
– Я управляющая ателье, и, разумеется, это мне решать, останешься ты здесь работать или нет.
Хеда выскочила за дверь, прежде чем я успела вмешаться.
– Алиса, что тут происходит?
– Хеда притащила… У нее слабость к политической пропаганде особого толка… Это попросту отвратительно.
– По тому, как ты орала, я подумала, то ли кто-то вот-вот истечет кровью, то ли у нас пожар.
Взгляд мой упал на прилавок, и я заметила мятую, потрепанную книжку в мягкой обложке.
– Что это?
Я взяла ее, пролистала страницы, мельком выхватила пару абзацев, и краска отлила от моего лица.
– Я думала, вы подобное уже читали. – Алиса мягко вытащила книгу из моих онемевших пальцев.
– Нет, до сей поры я не читала романтизированную историю своей любовной связи. Значит, Принц-рогоносец и Нимфоманиакальная ведьма…
Меня затрясло, как в лихорадке. Эта книжонка была не просто подлой, низкой и скверной, она, когда я выдрала ее из рук протестующей Алисы и пробежала глазами еще несколько страниц, жалила больнее, чем ядовитая змея. Моя литературная версия питала вполне определенные политические надежды, стремясь отомстить коварному брату и разжечь костер новой революции. На картинках я представала в образе вульгарной пеллианки с темными взлохмаченными космами и дюжими смуглыми плечами.
В мою душу закрался страх – а не раскопал ли автор сего опуса мою тщательно скрываемую тайну и нет ли во всем этом хотя бы крошечного зерна истины? К счастью, ничего подобного не нашлось – судя по нелепым описаниям кровавого жертвоприношения приблудной кошки и вакханалии, с избытком приправленной колдовством, автор и понятия не имел о том, как наводить чары. Однако он не упустил случая обрушиться на пеллианцев и обозвал их черными магами, из поколения в поколение насылающими проклятия, и вождями революции. Если бы кто-то неискушенный прочитал подобную макулатуру, он утвердился бы во мнении, что и мятеж Средизимья, и «Билль о реформе» суть одно – происки интриганов-пеллианцев.
Я бросила книгу на прилавок, но промахнулась, и она свалилась на пол.
– Если бы я только знала, что вы подобное еще не читали… Мне так жаль… – Алиса поджала губы.
Только тут до меня дошли ее слова – во всей их кристальной, ужасающей ясности.
– Ты хочешь сказать, эта книга не первая в своем роде? Таких в ходу много?
Я вспомнила игру в крокет и леди Соммерсет, потихоньку достающую из кармана книжицу, вспомнила ее сдавленный злорадный смешок. Сколько же людей прочли эти книжки, впитали в себя гнусные наветы, не только пачкающие меня, но и ставящие под сомнение законность «Билля о реформе»!
– Где ты видела эти книжки? – резко спросила я.
– Я наткнулась на них совершенно случайно! – вспыхнула Алиса.
– Я знаю. – Голос мой смягчился.
– Их передают из рук в руки в тавернах, продают перед входом в кофейни. – Алиса секунду поколебалась, затем добавила: – Есть и другие книги. Они про то, как вы накладываете чары. Правда, они все врут… Я была уверена, что вы знаете…
Я погладила переплет лежавшей на прилавке учетной книги. Годы и годы чародейства, полная свобода выбора для моих клиенток: платье с чарами или без – по желанию… Моя репутация, мое ремесло, мой магазин – все опорочено, изгажено одним росчерком пера жалкого писаки. С самого открытия ателье я честно делала свое дело и колдовала по совести, но все это не имело никакого значения для злых языков.