Рассказы для героев: Пятнадцатый дом по улице Камю
Шрифт:
– Не волнуйтесь. Ничего страшного не произошло.
Господин развернулся, но ещё до этого, по голосу, Эдуард понял, что перед ним ровесник. Странная печать грусти отчетливо выделялась на этом красивом, хоть и чуть полноватом лице.
– Меня зовут Франк Мойе. Я - художник. Вы, я так понимаю, здесь первый раз? О, не смотрите на меня так. Просто иначе вы бы знали, что мадам Флорентини оплачивает угощение и спиртное. Многие из обнищавших финансами, но не духом, ждут этого вечера, чтобы наконец-то почувствовать себя на празднике.
Голос у Франка был чуть
– Мне ли не знать, - охотно отозвался Эдуард.
– Я посвятил себя писательскому делу, но чтобы сводить концы с концами мне приходится работать корректором в 'Огнях Парижа'.
– Это наверное ужасно для человека дворянского происхождения.
– Увы.
– Но всё не так страшно. Вы ежедневно исправляете чужие ошибки, чтобы не наделать своих. Как продвигается писательское дело?
– Я закончил первую книгу.
– Прелестно! Не дадите ли почитать?
– Вообще-то, я собираюсь попытаться пристроить её в издательство или какому-нибудь критику. А экземпляр, к сожалению, у меня пока один.
– Ничего, я подожду, - Франк улыбнулся.
– Теперь у меня есть повод желать вам получить признание как можно быстрей. Иначе я так никогда и не доберусь до неё.
К ним подошел седовласый господин с тростью и напомнил, что внутри намного интересней, чем на пороге.
– Впрочем, если молодые люди решили поговорить наедине, то не могли бы они пропустить меня?
– поинтересовался он.
Естественно, что они так и сделали и тут же, сконфуженно переглянувшись, расхохотались и последовали за месье. Подобные случаи нередко сближают юношей, и этот не стал исключением. Внутрь они вошли если не друзьями, то приятелями уж точно.
Запахи лучших духов из тех, на которые хватило денег, перемешивались с ароматами изысканных закусок. Официанты сновали тут и там, вышколенные настолько, что разговоры об искусстве не прерывались мирскими проблемами вроде поисков стакана с вином или проклятьями в адрес того, кто забрал последнюю тарелку с устрицами.
Однако прежде чем полностью погрузиться внутрь этого празднества души и тела, приятели засвидетельствовали своё почтение хозяйке вечера.
Мадам Флорентини расположилась неподалеку от входа, встречая гостей. Она знала в лицо всех и находила для каждого пару слов.
В черном платье, с сигаретой в длинном мундштуке она выглядела вульгарно и одновременно с тем - вот, что называется умение держать себя - кроткой и пугливой женщиной, которую обстоятельства вынуждают одеваться в подобном духе.
– О, месье Эдуард, как ваша книга?
– Увы, всё так же. Если бы у книг качество зависело от лет выдержки, то она определенно прибавила бы в цене.
– Месье шутит?
– Чувство юмора воспитывается в нашей семье веками.
– Значит вы ещё на пути к совершенству?
– переспросила мадам.
– Туше, - Эдуард поднял руки.
– А вы, Франк, мой мальчик, уже нашли свою музу?
– она перевела взгляд на Мойе.
– Пока я всё ещё в поисках.
– Эдуард, вам уже успели поведать эту трагическую историю?
– Нет, мы едва познакомились.
– Вы, как писатель, вполне могли бы отразить это в своём новом романе. Конечно, если Франк не будет против, - мадам вопрошающе посмотрела на художника
– Я пока не вижу смысла начинать новый роман, не успев пристроить старый, но историю выслушаю с удовольствием.
– Возьмите у официантов пару бокалов шампанского и тарелку с закусками. Расположитесь где-нибудь в углу, подальше от сплетников и болтунов. Так вам будет лучше всего. Конечно, этим винам не хватает изысканности, а блюдам тонкого вкуса, присущего тем, которые готовятся на кухнях дворянских домов, но у нас всего лишь дружеские посиделки, а не светский раут, так что, я думаю, вы меня простите, - лукавый взгляд в сторону Эдуарда.
Тот вежливо поклонился, Франк же попросту кивнул. Они последовали совету хозяйки и уселись за дальний столик, который только что покинули две молодые особы, скрывающие лица под масками. В память о них остались лишь пара бокалов с ярко-красными следами помады. Сноровистый официант тут же подхватил их на поднос и обтер столик полотенцем.
Франк, сделав большой глоток белого вина, начал рассказ...
Рассказ Франка
Моя жизнь поначалу складывалась обыденно. Я вырос в семье лавочника, торгующего холстами, красками и кистями. В любом другом городе Франции это предприятие было бы убыточным, и семья наша влачила бы жалкое существование, вынужденная продавать кисти из тончайшего беличьего волоса крестьянам для покраски забора. Но Париж - это иной мир. Многие известные художники не чурались посещать лавку отца. У нас закупались и Жюль Жаке и Фредерик Базиль. Однажды лавку посетил Моне и остался доволен увиденным.
В общем, торговля приносила доход, и отец потихоньку копил богатство, лелея мечту дать своему единственному сыну, вашему покорному слуге, приличное образование. Но я был одержим совсем другой идеей.
Жизнь среди масляных красок и холстов, игры обломками кисточек - всё это творило прекрасные картины, каковые могут возникнуть только в мозгу ребенка. На своё двенадцатилетие я выпросил один час и прямо там, среди этого рая художников, нарисовал картину. Она не была гениальной, но познаний отца в живописи хватило, чтобы разглядеть в этой мазне - о, да, сейчас я имею право так говорить - зачатки таланта.
В тот вечер моё будущее было предрешено.
Поначалу я с радостью погрузился в мир красок. Отец упросил одного малоизвестного художника обучить меня технике рисования в обмен на некоторые существенные скидки. И, без ложной скромности, я вскоре превзошел своего учителя. Более всего мне удавались странные тягучие картины, наполненные чувствами, переполнявшими моё сердце. В них не было особого сюжета, но внутри плескалось настроение. Однако мой учитель страдал тягой к консерватизму и, в первую очередь, пытался научить меня натюрмортам и портретам. С этого всё и началось.