Рассказы и очерки
Шрифт:
– Хватит об этом!
– попросил Иржи.
Но Ружена не унималась.
– Ей хочется испортить мне жизнь!
– плакалась она. Только-только все стало налаживаться... а эта Тильда тут как тут, поносит меня и хочет все отнять... Скажи, ты веришь тому, что она наболтала?
– Нет.
– Ведь я решительно ничего не хочу, кроме свободы. Разве у меня нет права хоть на капельку счастья? Мне так мало нужно, я тут так счастлива, и вот является она и...
– Не бойся, - сказал он, вставая, чтобы зажечь лампу.
Ружена тотчас перестала плакать. Брат
– Извини, - сказал Иржи со вздохом, - мне надо работать.
Ружена послушно встала.
– Ах, Иржи...
– начала она и замолкла, не зная, что сказать. Прижав руки к груди, она стояла, как олицетворение испуга; губы у нее побелели, в бегающем взгляде было страдание.
– Не беспокойся, - лаконично сказал Иржи и взялся за перо.
На следующий день он до темноты сидел над бумагами. Он заставлял себя работать быстрее, но с каждой минутой в сознании нарастала мучительная тревога, рабочее настроение падало.
Пришла Ружена.
– Пиши, пиши, - шепнула она.
– Я тебе не помешаю.
Она тихонько села на кушетку, но Иржи все время чувствовал на себе пристальный, беспокойный взгляд сестры.
– Что ж ты не зашел ко мне?
– внезапно спросила она.
– Я сегодня весь день была дома.
Иржи угадал в этом признание, которое тронуло его. И, положив перо, повернулся к сестре. Она была в черном платье, похожая на кающуюся грешницу.
Лицо ее казалось бледнее обычного, и даже издалека было заметно, как озябли робко сложенные на коленях руки.
– У меня довольно холодно, - виноватым тоном проворчал он и попытался разговаривать с сестрой спокойно, не вспоминая о вчерашнем. Ружена отвечала покорно и нежно, тоном благодарной девочки.
– Ох, уж эта Тильда!
– неожиданно вырвалось у нее.
– Им потому не везет, что муж у нее просто идиот. Поручился за чужого человека, а потом пришлось . за него платить. Сам виноват, надо было подумать о своей семье. Но что поделаешь, если он ничего не понимает! Держал коммивояжера, а тот его обобрал, и вообще он доверяет первому встречному... Ты знаешь, что его обвиняют в умышленном банкротстве?
– Я ничего не знаю, - уклонился от ответа Иржи.
Он понял, что она всю ночь обдумывала это, и ему стало как-то стыдно. Но Ружена не почувствовала тихого протеста брата: она разошлась, раскраснелась и принялась выкладывать свои главные козыри.
– Они просили моего мужа помочь им. Но он навел справки и поднял их на смех... Дать им деньги, говорит, - все равно что выбросить. У них триста тысяч пассива... Дурак будет тот, кто вложит в их дело хоть геллер: все вылетит в трубу!
– Зачем ты говоришь это мне?
– Чтобы ты знал.
– Она старалась говорить непринужденно.
– Ведь ты такой добряк, чего доброго, дашь еще обобрать себя до нитки...
– Ты хорошая, - сказал он, не сводя с нее глаз.
Ружена напряглась,
"Вот сейчас, сейчас она, может быть, предложит вести у меня хозяйство..." Иржи ждал с бьющимся сердцем, но Ружена отвела взгляд к окну и переменила тему.
Через день пришло письмо от Тильды.
"Милый Иржи, жаль, что мы расстались, так и не поняв друг друга.
Если бы ты знал все, я уверена, ты по-другому отнесся бы и к этому письму. Мы в отчаянном положении. Но если мы сумеем заплатить сейчас 50 000, мы будем спасены, потому что у нашего дела надежное будущее и года через два оно будет приносить доход. Мы готовы дать тебе все гарантии на будущее, если ты нам сейчас одолжишь эту сумму. Ты стал бы нашим компаньоном и получал бы долю с прибылей, как только они будут. Приезжай поглядеть на наше предприятие и убедись своими глазами, что это верное дело. Познакомься с нашими детьми, увидишь, какие они милые и послушные, как прилежно учатся, и твое сердце не позволит тебе погубить их будущее.
Помоги нам хотя бы ради них, ведь мы кровная родня, а Карел уже большой и смышленый, он многого достигнет в жизни. Извини, что я так пишу, мы все очень волнуемся и верим, что ты спасешь нас и будешь любить наших детей, ведь у тебя доброе сердце. Приезжай обязательно. Тильдочка, когда вырастет, охотно пойдет к тебе в экономки, вот увидишь, какая она славная. Если ты нам не поможешь, мой муж не переживет этого, и дети останутся нищими.
Привет тебе, дорогой Иржи, от твоей несчастной сестры Тильды.
P. S. Насчет Ружены ты говорил, что я вру. Мой муж будет в Праге и покажет тебе доказательства, Ружена не заслуживает твоей великодушной поддержки, она позорит нас всех. Пусть лучше вернется к своему мужу, он ее простит, и пусть она не отнимает хлеб у невинных детей".
Иржи отшвырнул письмо. Ему было горько и противно. От работы, разложенной на столе, веяло отчаянной пустотой, душу переполняло отвращение. Он бросил все и пошел к Ружене, но уже на лестнице, у дверей, остановился, махнул рукой и отправился бродить по улицам. Увидя вдалеке молодую женщину в мехах, под руку с офицером, он, как ревнивец, побежал за ней, но оказалось, что это не Ружена. Иржи шел, заглядывая в ясные женские глаза, слышал смех, видел счастливых женщин, овеянных радостью и красотой.
Наконец, усталый, он вернулся домой. На кушетке лежала Ружена и плакала. На полу валялось раскрытое письмо Тильды.
– Какая подлая!
– безутешно всхлипывала Ружена.
– И как ей не стыдно! Она хочет обобрать тебя, Ирка, обобрать до нитки. Не поддавайся, не верь ни единому слову! Ты и представления не имеешь, до чего это лживая и жадная баба! За что она меня травит? Что я ей сделала? Из-за твоих денег... так меня... позорить. Ведь ей от тебя нужны только деньги! Это просто срам!