Рассказы и повести
Шрифт:
Утром они просидели на кухне за чаем часа два. И все говорили, обсуждали, как побыстрее заманить Виленского в сети Гименея.
Обитателей солидного четырехэтажного дома на Молодежном проспекте очень интересовали визиты в квартиру Мажаровых представительного мужчины, приезжавшего на «Чайке». Но больше других интересовало происходящее Валентину Павловну Крюкову, живущую на первом этаже.
Валентина Павловна была натурой сложной. Как все, наверное, люди, сотканные из чувств и желаний, нередко весьма противоречивых. И у каждого индивида этот комплекс всегда имеет одну-единственную направляющую,
Она завидовала сослуживцам, попавшим в график отпусков в самое теплое время; завидовала женам, чьи мужья имели более высокое звание и зарплату, чем ее Юрий Алексеевич (она звала его Юликом); завидовала соседям, которые занимали двух– и трехкомнатные квартиры, тогда как ее семья прозябала (иначе она не называла) в однокомнатной. Она даже как-то искренне позавидовала своим знакомым, имя которых упоминалось в маленькой заметке в газете «Вечерний Южноморск» по поводу того, что их сынишка, унесенный на лодке во время шторма в открытое море, был спасен. Пусть мальчик был на краю гибели, но зато – слава по всему городу! А вот об ее Игоре, победителе смотра школьной художественной самодеятельности, ни одна газета не написала ни строчки! Где же справедливость?
Эти слова Крюкова чаще всего обращала к своему супругу – громоотводу и глушителю ее оскорбленного самолюбия.
Нужно подчеркнуть, что Юрий Алексеевич (Юлик) был создан природой для того, чтобы суметь выдерживать натиски супруги. И не только ее.
Работал Крюков в институте, проектирующем ирригационные сооружения. Что греха таить, в институте этом (да и только ли в нем) на одного стоящего работника приходилось не менее семи бездельников (ох, и верна же русская пословица про тех, кто с сошкой, а кто с ложкой). Так вот, Юрий Алексеевич был с сошкой. И пахал с утра до вечера. Кого посадить за самый срочный и невыгодный заказ? Крюкова. Кому в командировку куда-нибудь в раскаленную степь или в залитую осенними дождями хлябь? Конечно же, Юрию Алексеевичу. Впрочем, дежурства в учреждении по праздникам тоже доставались ему. Крюков был из тех, кто неизменно занимал последнюю строчку в списках на улучшение жилплощади, получение путевок, премий и числился в списке первым, если надо было отправиться на овощную базу, уборку картофеля или субботник.
При всех вышеперечисленных условиях Крюков сумел защитить кандидатскую диссертацию, воспитать неплохого сына и оставаться при этом неунывающим, добрым и отзывчивым человеком. Впрочем, замечено, что именно на таких все держится. И работа, и семья.
Про работу мы уже сказали. А что касается семьи…
Пока он находился в Южноморске, все шло отлично. Любые попытки Валентины Павловны создать грозовую атмосферу он пресекал в корне. Но стоило кандидату технических наук отбыть в командировку (они, считай, отнимали половину его жизненного и календарного времени), как Крюкова пыталась сотворить что-нибудь такое, что, по ее мнению, должно было, наконец, помочь восторжествовать справедливости.
Взять, к примеру, жилищный вопрос. В отсутствие мужа Валентина Павловна как-то пошла к самому директору института и спросила в лоб: почему до сих пор одному из лучших сотрудников не предоставят на худой конец двухкомнатную квартиру, хотя Крюков мог по положению претендовать и на трехкомнатную?
Ошарашенный начальник удивился:
– Но Юрий Алексеевич никогда даже не заикался об этом! – И что-то отметил в своем блокноте.
Вернулся кандидат наук из очередной командировки, узнал о походе супруги к директору института и тоже задал ей вопрос в лоб:
– Кто тебя уполномочивал ходить с жалобами?!
Жена расплакалась.
Но Юлик был неумолим.
– Пойми же, Валя,– более мягко сказал он,– я терпеть не могу клянчить, жаловаться, просить… Пусть за человека говорит его дело. А уж как там решат – на их совести…
– Это ты не хочешь понять меня, Юлик,– отвечала жена.– Сколько можно ютиться в одной комнате? Игорю уже семнадцатый год… Да и не солидно. Стыдно перед знакомыми…
– Так у нас, считай, две комнаты…
– Как две?– От удивления Крюкова даже огляделась вокруг.
– А кухня? – в свою очередь удивился Юрий Алексеевич.– Большая, светлая. Сыну там здорово! И где живем? В самом центре! Теперь ведь новые дома строят в тринадцатом микрорайоне… Хочешь жить у черта на куличках? Утром и вечером в автобус не втиснешься…
Валентина Павловна, вздохнув, согласно кивнула – муж тоже был прав.
– А на Сиреневой набережной строят дом-башню, девять этажей,– робко сказала она.– Лоджии в сторону моря… Там нельзя?
– Ого куда замахнулась! – присвистнул Крюков.– Не те мы с тобой птицы…
Один раз задуманное Крюковой дело удалось, но…
Как-то в доме зашел разговор о приобретении автомобиля (вести экономно хозяйство Валентина Павловна умела и ежемесячно откладывала кое-что на сберкнижку). Для нее обладание «Жигулями» явилось бы поводом кое-кому утереть нос. Для Юрия Алексеевича же этот вопрос был далеко не самым главным в жизни.
– Машину?– почесал он затылок.– Даже не знаю. Не думал… Вообще-то неплохо было бы, но как представишь: идти к начальству, просить, унижаться…– Крюков махнул рукой.
И вскоре отбыл в очередную степь, привязывать очередной проект насосной станции.
Валентина Павловна же решила сделать мужу очередной сюрприз.
И снова в кабинете директора института был задан вопрос в лоб:
– Почему ведущий специалист не может получить легковой автомобиль?
– Разве Юрий Алексеевич хочет иметь машину?– пуще прежнего удивился директор.– Так это запросто. Нам как раз выделили трое «Жигулей».
На сей раз он не стал ничего чиркать в своем блокноте, а вызвал заместителя и дал указание поставить Крюкова первым на получение вазовского красавца.
Но торжество супруги было сорвано.
– Зачем нам машина?– грозно спросил кандидат наук, когда вернулся из степи с облупившимися от беспощадного солнца носом и ушами.
– Как зачем! – словно пораженная громом, воскликнула Валентина Павловна.– Ты же сам хотел!
– Откуда ты взяла?
– Но мы ведь обсуждали этот вопрос перед твоим отъездом!
– Это я так… Гипотетически… А ты снова пошла с жалобой!
Валентина Павловна многозначительно шмыгнула носом.
– Валя,– опять смягчился Юрий Алексеевич,– ты как женщина просто понятия не имеешь, что значит машина. Это добровольное закабаление себя в рабство. И к кому? К железке! Во-первых, гараж, во-вторых, запчасти, в-третьих – стать личным шофером всех наших родственников… Я уже не говорю о расходах на бензин и прочую амортизацию. И еще. До твоей и моей работы – не более пятнадцати минут ходу… Я, между прочим, люблю ходить пешком…