Рассказы и стихи (Публикации 2011 – 2013 годов)
Шрифт:
Мы встретились в цветении зелёном.
Зенит пролил расплавленный металл.
Случайно ли? Нет, предопределённо.
О встрече этой я давно мечтал.
Но вот реальность отличить от сказки
При
А как суметь? Существовали в связке
Они во мне самом? Или вокруг?
Источники вздыхают одиноко.
И колоннада – нет достойных слов.
Цветёт мариенбадское барокко
В ладонях тихо дремлющих лесов.
Мне дрозд продиктовал стихотворенье
И улетел довольный в ближний лес.
Была ли встреча, или наважденье?
Мне безразлично. Это дар небес.
14.08.2011 г.
Ранения целят Марианскьке Лазни..
Курорт вместил покой и суетливость.
Но здесь в раю одна несправедливость
Мне кажется особо безобразной.
Сжимает горло ярость – не обида.
Немецких ветеранов слишком много.
А где сияла в прошлом синагога.
Сейчас лишь камень со Звездой Давида.
И потому без тормозов, зверею
При встрече с немцем с палкой на дороге.
Возможно, он в той самой синагоге
Свой парабеллум разрядил в еврея.
А этот, может, ждал меня в засаде.
И мы тогда друг друга подстрелили.
Танцоры сатанинской той кадрили
Сейчас
Такого ненавидеть я не смею.
Свой долг мы выполняли как солдаты.
Но и в аду пребудет виноватым,
Убивший безоружного еврея.
19.08.2011 г.
Стреляющий
Особое положение в бригаде позволяло мне при формировании экипажей в какой-то мере "проявлять капризы", как выражался по этому поводу адъютант - старший батальона. К этим капризам он относился подобно тюремщику, который принимает заказ на последний ужин от арестанта, приговоренного к смертной казни.
Дело в том, что бригада наша несколько отличалась от подобных подразделений, входивших в состав танковых корпусов, Необычность отдельной гвардейской танковой бригады заключалась в том, что задача ее - прорыв обороны противника любой ценой, чтобы в проделанную нами брешь могли хлынуть подвижные соединения.
Термин "любой ценой" по-разному трактовался начальством и танкистами. Для первых это была потеря техники, а для вторых - самоубийство. Батальон, в котором я служил, был ударным, то есть именно он, как правило, шел впереди атакующей бригады. А мой взвод в этом батальоне выделялся в боевую разведку, назначение которой - вызвать на себя огонь противника, чтобы идущие за мной танки могли увидеть огневые средства немцев.
Вот почему адъютант старший только матюгался про себя, когда в очередной раз я отвергал кандидатуру командира орудия.
Бригада вышла из боя в конце октября и сразу приступила к формированию. Через несколько дней на станцию Козла Руда пришло пополнение - новенькие танки с экипажами. Танки сгрузили с платформ. Экипажи выстроились перед машинами. А мы, уцелевшие командиры, прохаживались перед их строем, как работорговцы на невольничьем рынке.
В одном из экипажей обратил на себя внимание молоденький старшина, командир орудия.
Не молодостью отличался он. Во всех экипажах были пацаны. Даже командиры машин. Старшина выделялся подтянутостью, аккуратностью, подогнанностью убогого хлопчатобумажного обмундирования.
Мы прогуливались перед строем, рассматривая танки и экипажи, и комментировали увиденное на своем языке, в котором среди матерного потока иногда появлялось слово, напечатанное в словаре.
Адъютант старший пришел со списком и вместе с командиром маршевой роты начал перекличку. Все шло своим чередом до того момента, пока капитан прочитал: "Старшина Калинюк Антонина Ивановна". "Я!" - отозвался старшина, на которого мы обратили внимание.
Лично мне в эту минуту стало очень неловко за обычный в нашей среде лексикон, не очень пригодный для общения с женщиной.