Рассказы и стихи
Шрифт:
Стелла подлила им раствора из банки и погладила малышек пальцем.
– Поешь простагландина, – сказала она и сняла с полки бутыль. – Спирт и стакан на столе.
– Зачем это?
– Полезно. Синхронизует половую активность.
Федот всыпал порошка в стакан, взболтал смесь, затем, двигая кадыком, выпил ее.
– Чувствуешь что-нибудь?
– Хорошо пошел, – ответил Федот и закурил. Быстро темнело, и Стелла включила бра. На ее правой щеке он увидел тень от носа. В тени слабо мерцал зеленый глаз, направленный на
1987
Пустота
Лицо Джо перекосилось от злобы.
– Ты, – зашипел он, – как ты мог!..
Мик отвернулся. Их создание, легкий, веселый бумажный змей взлетал все выше, тая в чистом синем небе и чуть трепыхаясь в потоке воздуха.
Джо размахнулся и ударил. Мик стал отбиваться. Они сцепились, ослепленные бешеной яростью. Джо визжал от боли – Мик вырвал ему клок черной нежной бороды.
А змей уже был еле заметен и летел над океаном.
– Я тебя ненавижу, – всхлипывал Джо, – я сам клеил планки, а ты…
– Я отпустил его, – ответил равнодушно Мик, смазывая ссадины йодом. – Разве ты не видел, как он был рад этому? Я знал, что это ему понравится. Это часть моей души, та, которая всегда рвется вверх. Впрочем, тебе этого не понять, борода.
Джо отнял у него йод, поглаживая ноющую челюсть.
– Ты все-таки свинья, – уже спокойно произнес он. – Что теперь Маша скажет? Ей так нравилось зарываться носом в мою бороду.
– Не переживай, почти не заметно, – усмехнулся Мик, – но Маша увидит и уйдет ко мне.
Он взял букашку и раздавил ее пальцами. Он чувствовал удовлетворение.
Взгляд Ференца стал жестким.
– Что она, одна, ваша Маша? – он встал и открыл окно, в которое сразу ворвался холодный ветер с океана, смешанный с водяной пылью ливня. Бумага с сообщением с материка взвилась и рванулась под шкаф.
– Вот что. – Ференц достал из стола фотографию. – Это целестина пантиникус. Займешься ей завтра. Иди.
Мик мрачно скривился и шагнул к двери.
– А про Машу забудь, она все равно не родит.
Кряжистый охранник проводил его до ворот, тщательно прикрываясь зонтом. Громыхнуло, и молния выхватила из темноты высокий забор и звездочки собачьих глаз, блестевшие из будки. Чугунная калитка захлопнулась за спиной.
На другой день утром Мик пришел на берег океана. Буря уже улеглась, и лишь стальные барашки разбивались о прибрежные камни. Ветер пронизывал до костей.
На крючке висела небольшая продолговатая рыба. Мик ощутил в ладони ее скользкий, покрытый тупыми отростками бок. Кровавый глаз косил на Мика с отвращением и злобой.
– Какая ты страшненькая, – констатировал Мик, – как на фотографии. Хочешь удрать? Ну плыви. Да, подруга, захвати-ка с собой кусочек моей души, тот, что погрязней.
Целестина пантиникус, не оборачиваясь, скользнула а глубину.
– Что все лучшее во мне умерло, с этим я согласен. Но что умерло навсегда – не могу поверить! – воскликнул Берти и швырнул сигару в волны.
«О чем это он? – машинально подумал Мик, стоя в тени смоковницы. – Кто у него умер?»
Мик остановился, будто впервые увидел Машу, и прислушался к себе.
– Ты подумал – какая я красивая, правда?
– Да.
– И как хорошо, что у нас будет ребеночек.
– Да.
– Что с тобой, милый?
– У тебя никогда не будет детей.
Маша отступила на шаг. Мик не смотрел на нее. Его внимание отвлек Берти, гонявшийся за бабочкой.
– Ты лжешь! – Словно издалека.
Берти очень старался. Но бабочка, видимо, решив, что вдоволь наигралась, полетела, вздрагивая, выше, выше и скрылась, а Верти, убитый, смотрел вдаль полными слез глазами.
– Откуда ты знаешь? – Отчаянно.
– От Ференца.
Она побежала, побежала, а Мик смотрел ей вслед.
Берти забыл про бабочку и догадался, что Маша бежит к берегу.
– Куда же ты, Маша, вода холодная! – закричал он и припустил за ней, размахивая сачком и что-то выкрикивая, наверное, что-то очень смешное, потому что Маша вдруг остановилась, обернулась, секунду с недоумением глядела на Берти, а затем, схватившись пальчиками за подол платьица, звонко и радостно засмеялась.
1987
Семейные сценки
(рассказ-пьеса)
Если бы Сеня не боялся смерти, ему было бы все нипочем. Вместо этого он исправно ходит в контору, вечером смотрит телевизор и чувствует себя отлично. Он член профкома, а его жена – гляциолог и недавно привезла из пустыни очень редкий череп индийского слона. А может, она спелеолог и спускается в пещеры с фонарем на оранжевой каске, их еще кирпичный завод выпускает. Директор завода – известный извращенец и по субботам приходит к Сене, они играют в карты и обсуждают цены на питьевую воду.
«Что-то вода опять вздорожала», – говорит директор. «Мда-а», – отвечает Сеня. Еще они едят великолепную жирную саранчу, недавно из Африки, Сеня за ней час в магазине стоял. Директор ест, и ножки похрустывают у него на зубах. Они неестественно блестят, потому что из молибдена. У директора знакомый врач в больнице, он ему кирпичи для сарая продал. А врач ему, значит, зубы. Крепкие, что твой лоб, приятель.
Но тут вошел Алеша, и вздрогнула ваза в серванте. От сквозняка.