Рассказы из книги "Мудрости нет"

Карофильо Джанрико

–  Просто так. У того парня был странный запах, и мне захотелось сказать об этом. Что здесь такого?

Она пристально посмотрела на меня, проверяя, не стоит ли за моими словами какой-то скрытый смысл, не веду ли я с ней двойную игру. Думаю, она быстро поняла, что двойной игры тут нет.

–  Ничего, это я, бывает, все неправильно понимаю. Извини. Редко встречаешь людей, которые обращают внимание на запахи. Запах был и в самом деле странный.

Я обрадовался, что она опять стала прежней.

–  Если бы я рассказывал кому-то об этой встрече, то не смог бы описать, чем от него пахло.

–  Ты мог бы сказать: терпкий, первобытно-земляной

запах. С соломенной отдушкой.
– Теперь уже я посмотрел на нее недоуменно. Она ответила на мой взгляд, и, кажется, в ее глазах мелькнуло легкое оживление. Она продолжила: - У нас нет подходящих слов для запахов. Ты когда-нибудь задумывался об этом?

–  В каком смысле?

–  Мы не можем описать запах с той же определенностью, с какой описываем предмет. Об этой куртке, например, ты скажешь, что она синяя, короткая, чуть шершавая на ощупь. У нас имеются сотни слов для обозначения формы, цвета, плотности, размера. О предмете мы скажем, что он круглый, квадратный, большой, маленький, красный, зеленый, синий, твердый, мягкий, острый. Для звуков и шумов у нас есть звукоподражательные слова, и ничего более точного быть не может. О запахах же мы говорим словами, заимствованными из других сфер, полагаясь на свои ассоциации. Существует небольшой набор представлений, связанных с запахами, но и для них нет автономных обозначений, есть лишь слова, которые отсылают - только отсылают - к привычным нам ароматическим явлениям. Цветы, чисто вымытый пол, свежевыстиранное белье, ваниль. Новые книги. Скошенная трава. Земля перед дождем. Или: дерьмо, рыба, тухлые яйца, потные подмышки, грязные ноги.
– Она посмотрела мне в глаза и потом продолжила: - Тебе стало не по себе, когда я заговорила о неприятных запахах?

Я хотел ответить "нет", но потом спросил себя, зачем мне врать.

–  Немного.

–  Вот-вот. Всем становится не по себе, когда речь заходит о запахах, особенно - неприятных. Это результат культурной эволюции. Мы всеми силами отстраняемся от запахов, особенно неприятных, потому что они напоминают о самой примитивной - животной, если угодно, - стороне нашего естества. Подумать только, одно упоминание таких запахов считается неприличным и создает ощущение неловкости.

–  Я никогда об этом не задумывался.

–  Кто-то сказал, что, если у нас для чего-то нет имени, это что-то вообще не существует. Бесконечное множество запахов и ароматов не существует только потому, что мы не знаем, как их назвать.

–  Несколько лет назад я прочел роман, в котором говорилось о запахе страха. Я был поражен, потому что этот запах я хорошо знаю, только никогда не пытался найти для него подходящее имя.

–  Откуда ты его знаешь?

–  Сталкиваюсь с ним по работе.

–  Кем же ты работаешь?

–  А как тебе кажется?

–  Может, ты врач? Я бы никогда не подумала, но раз ты заговорил о запахе страха…

–  Я служу в полиции. Оперативный отдел.

–  Полицейский?
– На ее лице было написано крайнее изумление.

–  Тебя удивляет, что легавый говорит о литературе и не ругается через слово?

–  Нет, то есть да. Просто… Да, знаю, это дурацкий стереотип, но… В общем, извини.

–  В своей семье я паршивая овца. Мои родители были преподаватели в университете. Интеллектуалы, коммунисты и активисты. Они меньше всего могли ожидать, что их сын станет полицейским.

–  А почему ты стал полицейским?

–  Хочешь узнать официальную версию

или правду?

Впервые за весь разговор она улыбнулась. У нее были красивые белые зубы хищницы. Она олицетворяла собой естественность, мощный живой инстинкт - я всегда угадывал его в других и завидовал им. Сам я этого начисто лишен.

–  И то, и другое.

–  Официальная версия заключается в том, что я учился на судью. В отборочном же конкурсе для поступления в полицию решил участвовать, относясь к этому как к своего рода тренировке. Но я прошел конкурс, начал работать в полиции - и, к сожалению, забросил учебу.

–  А правда?

–  Я пошел в полицию, потому что на самом деле хотел стать полицейским, вот и все. Остальное - пустые россказни. Я об этом никогда никому не говорил до сегодняшней ночи.

–  Почему ты хотел стать полицейским?

–  Я думал, тогда все будет проще.

–  Что ты имеешь в виду?

–  Я думал, все станет ясным и понятным. Что хорошо, а что плохо. Что правильно, а что неправильно, и так далее. Конечно, это так - само собой - не происходит, и вскоре ты за-

мечаешь, что если слишком долго всматриваешься в бездну, то и бездна начинает всматриваться в тебя.

–  Ницше.

–  Я как раз собирался сказать, откуда эта цитата.

–  Разумеется.
– Снова эта ее чувственная и хищная улыбка.

–  Надеюсь, ты не думаешь, что я собирался присвоить это высказывание?

–  Нет, что ты. Уверена, у тебя и в мыслях такого не было. Ты же блюститель порядка.

Я подумал, что мне хотелось бы посмеяться над чем-нибудь вместе с этой женщиной. Со мной такое случалось лишь раз, много лет назад. И ничем хорошим не закончилось.

–  Что нужно, чтобы стать хорошим полицейским?

–  Нюх на скрытые людские пороки. Им мало кто обладает.

–  А еще?

–  Здравый смысл, умение сомневаться, чувство юмора.

–  Чувство юмора?

–  Ага.

–  Я не понимаю.

–  Если на этой работе ты принимаешь себя слишком всерьез, то пиши пропало. Ты и не представляешь, какие могут быть последствия.

–  Странный из тебя полицейский.
– Я пожал плечами.

–  У меня был дедушка, которого я очень любила. Он говорил, что чувство юмора - главное качество в человеке. Он думал примерно так же, как и ты. Что если у тебя есть чувство юмора - не ирония и не сарказм, это совсем другое, - ты не принимаешь себя всерьез. И тогда ты не можешь быть плохим, глупым, вульгарным. Он говорил, что чувство юмора - лучший способ сохранить достоинство в трудную минуту. Чувство юмора - этическая категория, говорил он.
– Я подумал, что это замечательная мысль. Из тех, которые услышишь или прочтешь, и тебе покажется, что ты всегда это знал, просто не находил слов, чтобы выразить.
– Он говорил, что и у Бога есть чувство юмора, что хорошая шутка, которая кого-то рассмешила, - та же молитва.

Ее глаза блеснули, и я подумал, что не имею права смотреть на нее сейчас. Потом мои мысли сами собой переключились на другое.

–  Я вдруг еще кое-что вспомнил о матери. Я уже давно забыл об этой истории.
– Она молча смотрела на меня. В ожидании продолжения.
– Мой первый поход в кино, который я помню, был лет в пять, я смотрел мультфильм про мальчика на летающей кровати, которая каждую ночь уносила его в самые невероятные места. Вернувшись домой, я спросил у мамы, может ли и моя кровать летать и показывать мне разные города и страны.