Шрифт:
Борщ по-флотски
В одном конце нашего двора лежит толстое бревно. А в другом – длинная доска. Если положить доску на бревно, получатся качели. Мы с папой так и качались. Он вниз – я вверх. Я вниз – он вверх. Он в воздухе, я на земле. Он на земле, я в воздухе.
– Э-ге-ге, – говорит папа. – Надоело каждый раз на землю возвращаться. Давай полетаем?
– Только потом давай обратно на землю вернёмся, – говорю я.
– А куда ж мы денемся? –
Он прыгает на свой конец доски и подбрасывает меня в воздух. Я взлетаю под облака и тихонечко руками машу, чтоб на месте удержаться. Папу дожидаюсь.
Тут подлетает ко мне папа. Он сообразил попросить какого-то дяденьку, чтобы тот его подбросил.
– Ой! – говорит папа грустно. – А парашюты мы и забыли…
– Это пустяки, – говорю я. – Представим себя снежинками и медленно опустимся на землю.
– Ничего себе – снежиночка! Во мне 80 кило, – огорчается папа.
Но огорчается он недолго. Ведь вокруг такая красота! Солнце на снег светит. Снег блестит и отражает свет обратно на небо. Даже непонятно становится, где земля, а где небо. Всё вокруг голубое! И мы с папой в чёрных пальто летим сквозь эту голубизну.
А папа говорит:
– Жаль, я свой пёстрый шарф дома забыл. Можно было бы им помахать, народ внизу поприветствовать.
И стали мы с папой мечтать, будто мы – вверху, а народ – внизу. Мы шарфом пёстрым машем, а народ радуется, в затылке чешет и кричит: «Во дают!..»
Только размечтались, а с земли вдруг голос из рупора раздаётся:
– Первый-первый, я второй! Ну-ка, заходите с планёром на посадку!
Оказывается, мы пролетали над аэродромом. Аэродромщики не привыкли, что люди сами по себе летают, и приняли нас за самолеты.
– Нет, – говорит папа, – не будем садиться на их аэродром. Они нам сразу номера прилепят, придётся летать под номерами.
– Да, – соглашаюсь я. – Под номерами совсем не то. Скучно под номерами летать.
– Второй, второй! – кричит папа вниз. – Посадку произвести не могу. Шасси не выпускаются. Ухожу на запасной аэродром.
Отлетели мы с папой в сторону. И тут нам навстречу – стая ворон. И эти тоже не привыкли, что люди сами по себе в небе летают. Ка-а-ак загалдят! Как начали толкаться!
– Ой! – кричит папа. – Я иду колом!
И пошёл колом. Ну, и я вслед за ним тоже колом.
– Осторожно – земля! – кричит папа.
И – бум!!!
– Вижу! – кричу я.
И бац!!!
Хорошо, что я лёгкий. Совсем неглубоко в снег зарылся. А папа тяжёлый, головой в сугробе застрял. Папа возился, пыхтел-кряхтел и, наконец, встал на ноги. Встать-то он встал, а сугроб с головы снять не может.
– Или голову в сугробе оставить, или сугроб домой нести, – размышляет папа.
– Лучше сугроб отнесём домой, – предлагаю я. – Чем ты обед будешь есть, без головы-то?
Пришли
– Сейчас придёт мама и устроит нам баню, – говорит папа.
А тут и мама пришла. Посмотрела на лужу и говорит:
– Вы моряки, что ли?
– Вот-вот, – говорим мы с папой. – Моряки мы и есть. Морские души!
– Раз вы моряки, то на обед я сварю вам борщ по-флотски, – сказала мама.
И сварила нам борщ.
Мальчик-папа
Целый час папа воспитывал меня. В который раз он уже повторял:
– В твоём возрасте я был серьёзнее!..
И тут что-то тренькнуло, грохнуло, зашипело и вспыхнуло. Когда дым рассеялся, рядом со мной стоял мальчик в коротких штанишках. Его коленки были исцарапаны, воротник рубашки наполовину оторван, а под левым глазом светился здоровенный синяк.
– Ты кто такой?! – удивился я.
Он зашмыгал носом, а потом сказал:
– Я твой папа. Только… в твоём возрасте.
– Ну и ну! – сказал я. И ещё раз осмотрел его с ног до головы. – А ты в моём возрасте был меньше меня.
– Конечно, – согласился мальчик-папа. – Мы с мамой тебя в спортивную школу устроили. Ты работаешь над своим развитием. А я просто во дворе болтался…
– Зато у тебя синяк отличный! – сказал я с завистью.
– А-а-а…, – махнул он рукой. – Дал тут одному по шея2 м.
– Пойдём погуляем? – предложил я.
– Ура! – закричал мальчик-папа и рванул на улицу.
Когда я вышел из подъезда, он уже сидел на дереве и махал мне оттуда рукой.
– Ты же запрещаешь мне лазать по деревьям, – сказал я.
– Да ла-а-адно, – протянул он. – Главное, чтоб мама нас не застукала.
Я забрался к нему, и мы стали качаться на сучке. Потом сучок обломился, и мы упали вниз. Папа первый, а я второй. Прямо на него.
– А ты тяжёлый, – сказал он, вылезая из-под меня. – Давай поборемся?
И мы стали бороться. Боролись мы совсем недолго. Потому что я папу сразу поборол.
– У меня просто настроения нет бороться, – сказал он грустно.
– Да ла-а-адно, – протянул я. – Не огорчайся. В другой раз ты меня поборешь.
– Ты только маме не рассказывай, – попросил он, – что победил меня.
– Ты тоже не жалуйся, – попросил я. – Ведь я тебе воротник рубашки совсем оторвал.
– Пустяки! – сказал папа и швырнул воротник в мусорную кучу. – Если мы будем держаться друг друга, то в этой жизни не пропадём.
И тут кто-то окликнул нас из подворотни.
– Эй, пацаны! Ну-ка, быстро сюда!
Там стояли двое взрослых, лет по тринадцать, парня. Когда мы подошли к ним, они сказали: