Рассказы Мира Файролл

Васильев Андрей Александрович

– Ладно. Вот что, Светлана, слушайте меня внимательно. В кафетерии сидит жена моего друга, и не просто друга, а человека, который, возможно, в скором времени станет одним из нас, подчеркну особо – не из вас, а из нас, а значит, тоже будет работать в нашей с вами, Светлана, корпорации. Я очень хочу, чтобы эта милая дама по имени Виктория, – Валяев посмотрел на меня, я шепнул: «Евгеньевна», – свет Евгеньевна не скучала. Поэтому организуйте ей, к примеру, экскурсию по нашему зданию, отведите в наш салон красоты, в общем, делайте все, чтобы наша гостья

не чувствовала себя заброшенной и печальной. И если она останется довольной, возможно, я забуду о вашей небольшой оплошности, Светлана. И даже награжу чем-нибудь. Так что – бегом в кафетерий.

– Она там с Елизой Валбетовной, – сообщил я Валяеву.

– Светлана, стоп! – быстро сказал тот. – Пойдете туда только тогда, когда оттуда Елиза уйдет. Вы, судя по голосу, юны и прекрасны, мне будет жалко вас хоронить. Почему хоронить? Вы, видимо, у нас недавно работаете? Две недели? Оно и видно. Спросите у более умудренных опытом коллег, почему нельзя мешать Елизе Валбетовне. И вот как только она проследует к лифту, можете идти развлекать Викторию Евгеньевну. Понятно? Ну и славно.

Валяев повесил трубку, явно довольный собой.

– Надо будет с ней познакомиться, – сообщил он нам. – Судя по голосу – блондиночка, в достаточной степени скромная и непорочная. Экий деликатес для дядюшки Никиты.

– Кит, если ты еще хоть одну девицу с ресепшена отправишь на аборт, Ядвига тебя кастрирует, и я не шучу! – действительно серьезно сообщил ему Зимин. – Не забывай, что это запрещено законом, и мы платим серьезные деньги, отправляя их в абортарии Германии.

Аборты и впрямь законодательно запретили лет пять тому назад, когда стало понятно, что титульная нация если еще и не начала вымирать, то очень близка к этому. Как ни странно (учитывая давно ставшие традиционными бессилие и продажность нашей законодательной и исполнительной системы), этот закон и в самом деле выполнялся, подпольные абортарии закрывались, не успев открыться, и после того как пара сотен подпольных лекарей обзавелись новым местом жительства на довольно длительный срок, никто особо не рвался составить им компанию. Народ попроще рожал, хотя детей частенько оставляли в роддомах, девицы побогаче летали в Европу.

– Ладно, – махнул рукой Валяев. – Если что – сам оплачу.

Мне этот разговор, с одной стороны, был неинтересен, с другой, я понимал: вот теперь я, похоже, совсем свой.

– Киф, так что ты хотел спросить? – Зимин взглянул на меня. – Что конкретно?

– С чего начать? С игры или с кадрового вопроса? – уточнил я.

– С кадрового, – перехватил мяч Валяев. – Про игру и под коньяк поговорим, а про кадры – фиг он даст.

– Кадры решают все, – назидательно произнес Зимин. – Так что у тебя?

– Все то же, – пожал плечами я. – Крот. И вопросы по нему.

Зимин посмотрел на Валяева и позвонил Азову:

– Илья Павлович, зайди ко мне.

Зимин повесил трубку, взял из коробки сигару, прикурил, пустил в потолок кольца ароматного дыма и спросил у меня:

– А скажи мне, друг мой Киф, слышал ли ты когда-нибудь о «Консорциуме»?

Глава 3,

в которой герой узнает много нового и любопытного

– Ну, это термин такой экономический. Когда кто-то с кем-то объединяется для общего дела, то это и есть консорциум, – сообщил я Зимину.

– Ну

да, ну да… – согласился со мной Зимин. – Ты даже отчасти прав. Но в данном случае «Консорциум» – это имя собственное.

– Тогда не слышал, – помотал головой я. – Точно не слышал, я бы запомнил.

– А между тем «Консорциум» существует, и это в высшей степени серьезная организация. – Зимин потушил сигару в пепельнице. – А самое главное – не слишком-то лояльная по отношению к «Радеону».

– Макс, вот вечно ты все идеализируешь и смягчаешь. – Валяев повертелся в кресле. – Киф, у всякой порядочной крупной корпорации всегда есть враги. Причем чем она крупнее, тем их больше. Мы очень большая корпорация, и у нас очень много врагов. Самый большой и главный из них – «Консорциум». Это на самом деле мощная организация и очень опасный противник.

– И? – опасливо поинтересовался я.

– И у тебя в газете человек именно оттуда, – добродушно разъяснил мне текущий момент Валяев.

Вот же… Только этого мне для счастья не хватало. Было у меня в газете все хорошо и гармонично, три спокойных и предсказуемых дебила и одна умница-любовница, теперь же у меня есть все те же три дебила, умница-любовница и четыре подозреваемых, один из которых наверняка шпион с неизвестным мне пока заданием. Очень мило… Может, кардинально решить проблему, ну там здание редакции подпалить? Нет работы – нет проблемы? Но, правда, тогда и кабинета на двадцать втором этаже нет, и прилагающейся к нему огромной зарплаты, и бонусов немалых – тоже. Не подумайте, вообще-то я довольно бескорыстный человек и даже готов работать за идею. Но вот только идея с давних времен у меня есть лишь одна – купить себе большой остров в Карибском море! Шутка… Ох, беда, беда…

– Стало быть, это не просто безобидный и туповатый инсайдер, ходячее записывающее устройство, – обреченно подытожил я. – Это матерый вражина, фактически – резидент.

– Не то слово, – подтвердил мне это Валяев. – Сейчас Азов тебе кое-что пояснит.

Как будто услышав эти слова, в кабинет вошел начальник службы безопасности «Радеона», причем с крайне благодушным выражением на лице. Когда человек подобной профессии пытается изображать из себя рождественский пряник, я поневоле начинаю очковать…

– А, вот и наш журналист, – похлопал он меня по плечу. – Рад тебя видеть, Киф, редко к нам заходишь.

– Так дел полно, – пояснил ему я. – То одно, то другое, то понос, то золотуха. Теперь вон это еще…

– Ну да, ну да… – Азов посмотрел на меня с пониманием. – Все-то у нас не так, то дров нет, то угля, а поутру и котел сп… сперли.

– Так оно и есть на самом деле, – подтвердил ему я. – А у меня в редакции вот еще и вражья душа завелась, до кучи. Скажите мне, Илья Павлович, что же ваши молодцы нас не защищают, чего у нас граница не на замке?

– Про «Консорциум», стало быть, тебе уже поведали? – задушевно повел свои речи Азов. – Вот ты спрашиваешь – почему? А потому, друг мой любезный Киф, что и с той стороны не шелупонь какая-нибудь обретается, а такие же, как я, последние обломки империи, которых еще держава учила. Ты всерьез думаешь, что я сплю тут, что ли?

В голосе Азова, сменившем всего за пару предложений и тембр и интонации, отчетливо лязгнул затвор пистолета и раздался звук навинчиваемого на ствол глушителя. Мне стало сильно не по себе.