Рассказы о книгах
Шрифт:
Как он мог оказаться автором пьесы, о которой мнение, что она написана «немножко дурковато», можно считать вполне справедливым, на первый взгляд кажется совершенно непонятным.
Библиограф Губерти, потративший восемь печатных страниц своего труда на пересказ наивнейшего содержания самой оперы, не уделил и двух строк подробностям появления этого издания на свет, хотя все подробности были ему известны.
Об этой истории рассказывает Петр Андреевич Вяземский в своей «Записной книжке». Рассказ его написан настолько живо, что хочется привести его целиком. Вяземский пишет:
«Князь Белосельский (отец
Оперетка кн. Белосельского была приправлена пряностями самого соблазнительного свойства. Хозяин дома, в своем нелитературном простосердечии, а, может быть, и вследствие общего вкуса стариков к крупным шуткам, которые кажутся им тем более забавны, чем они не очень целомудренны, созвал московскую публику к представлению оперы Белосельского. Сначала все было чинно и шло благополучно.
Благопристойности ничто не нарушало,
Но Белосельский был не раз бедам начало.
Вдруг посыпались шутки, даже и недвусмысленно прозрачные, а прямо набело и наголо. В публике удивление и смущение. Дамы, многие, вероятно, по чутью, чувствуют что-то неловко и неладно. Действие переходит со сцены в публику: сперва слышен шопот, потом ропот. Одним словом, театральный скандал в полном разгаре. Некоторые мужья, не дождавшись конца спектакля, поспешно с женами и дочерьми выходят из зала. Дамы, присутствующие здесь без мужей, молодые вдовы, чинные старухи следуют этому движению. Зала пустеет. Слухи об этом представлении доходят до Петербурга и до правительства. Спустя недели две (тогда не было ни железных дорог, ни телеграфов) Белосельский тревожно вбегает к Карамзину и говорит ему: «Спаси меня: император Павел Петрович повелел, чтобы немедленно прислали ему рукопись моей оперы. Сделай милость, исправь в ней все подозрительные места, очисти ее, как можешь и как умеешь».
Карамзин тут же исполнил желание его. Очищенная рукопись отсылается в Петербург. Немедленно в таком виде, исправленную и очищенную, предают ее, на всякий случай, печати. Все окончилось благополучно: ни автору, ни хозяину домашнего спектакля не пришлось быть в ответственности»3.
Из рассказа Вяземского явствует, что печатный экземпляр «Оленьки» является плодом совместного труда Белосельского и Карамзина, причем задача обоих была совершенно ясной: переделать первоначальный «соленый» текст оперы в произведение возможно более невинное и глупое. Только такой текст мог убедить императора Павла I, что поступившие к нему доносы на непозволительность оперы — ложны.
С этой целью текст оперы был и напечатан якобы в селе Ясном, на самом деле в Москве, с нарочито крупно набранной надписью: «С указного дозволения».
Таким образом, книга «Оленька, или Первоначальная
Эта совместная «операция» Белосельского и Карамзина, по рассказу Вяземского, окончилась полной удачей. То, что потомки посчитают эту пьесу «немножко дурковатой» — мало беспокоило ее создателей. Цель их была куда более существенной: отвратить от себя гнев Павла I.
Нет ничего удивительного, что книга эта весьма редка. По сути дела, она была издана для одного человека — императора. Ни печатать ее большим тиражом, ни, тем более, заботиться о распространении книги — отнюдь не входило в интересы ее авторов.
И, мне думается, напрасны догадки некоторых библиографов о том, что якобы годом позже было осуществлено второе издание «Оленьки», напечатанное будто бы в Москве. Этого издания я не видел, никто из библиографов его не описал. Все указывают только на книжку, изданную в селе Ясном в 1796 году. Как мне кажется (не ручаюсь!),— это и есть единственное московское издание.
Редкая книжка эта не лишена интереса для историков русского театра.
АРЕСТОВАННАЯ КОМЕДИЯ
В 1798 году, во времена Павла I, вышла из печати комедия известного поэта и драматурга Василия Васильевича Капниста «Ябеда»1. Сюжет «Ябеды» был подсказан В. Капнисту личными его переживаниями и злоключениями на собственном судебном процессе, проигранном им в Саратовской гражданской палате по поводу какого-то имения.
«Ябеда» Капниста занимает значительное место в истории русской драматургии.
Одна из первых обличительных комедий на нашей сцене, она явилась предшественницей грибоедовского «Горя от ума» и гоголевского «Ревизора».
Сам Капнист находился под непосредственным влиянием «Недоросля» Фонвизина.
Комедия зло обличала произвол и взяточничество, царившие в судах того времени. Уже фамилии действующих лиц говорили сами за себя: Кривосудов, Хватайко, Кохтев...
Один из героев комедии, председатель суда Кривосудов, поет, например, такие куплеты:
«Бери! Большой в том нет науки,
Бери, что только можно взять,
На что ж привешаны нам руки,
Как ие на то, чтоб брать! Брать! Брать!»
Комедия была написана в 1793— 1794 годах, еще при Екатерине II, но годы эти были такие, что автор не рискнул выступить с ней перед зрителями и читателями. Только при Павле I, 22 августа 1798 года, она впервые была представлена в Петербурге.
Успех у зрителей комедия имела громадный. Ряд фраз из «Ябеды» был тут же подхвачен и некоторые из них вошли в поговорки. «Законы святы, да исполнители лихие супостаты»— повторяли потом много лет.
Позже В. Г. Белинский, который был не высокого мнения о поэтическом таланте Капниста, писал о его комедии, что она «принадлежит к исторически важным явлениям русской литературы как смелое и решительное нападение сатиры на крючкотворство, ябеду и лихоимство, так страшно терзавшие общество прежнего времени»2.
Одновременно с постановкой комедии на сцене Капнист решил ее напечатать, для чего обратился к придворному поэту Ю. А. Нелединскому-Мелецкому со следующим письмом:
«Милостивый государь мой, Юрий Александрович!